Райдо Витич - Кандагарский излом

Тридцать восемь. Если разобраться, это не возраст и тем более не финиш. Почти середина дистанции, отмеренной нам судьбой, Богом или кем-то иным, кто заведует вопросом жизни и смерти. Самый расцвет, самый пик для осуществления своих чаяний, покорения вершин, на которых обитает надежда, благо, счастье и прочая лирика. Наконец — обретение долгожданных целей… Для меня этот возраст стал рубежом, подведением итогов.

Хорошо, когда жизнь радует и есть еще к чему стремиться, во что верить, ради чего дышать, идти, а порой и ползти. А если нет? А если прошлое как камень на дороге в будущее — не обойти, не сдвинуть?.. А если стыд за прошлые поступки равен страху перед тем, что еще предстоит? А если пора сева прошла, и ты понимаешь, что дожил до поры урожая, и уже начинаешь пожинать плоды. И горьких все больше и больше, а сладких нет совсем… И все чаще задаешь себе вопрос — на что ты потратил почти четыре десятка лет, сто шестьдесят весен и зим? И хочется все сломать, начать путь сначала, с чистого листа написать эссе или пусть маленький, но светлый рассказик о жизни одного очень хорошего человека — себя.

Но душа не кривится, и хорошим человеком ты можешь назвать себя лишь на сеансе аутотренинга, а назвать свою жизнь светлой лишь при полной слепоте. Впрочем, как любой, кому пришлось действительно жить, а не существовать, а значит, порой кусать, хитрить, лицемерить, завидовать, злиться и злить, обижаться и обижать.

В суете, в каком-то бездумном полете над самим собой, над самой жизнью мы легко и совершенно незаметно теряем то, что уже не вернется, и приобретаем то, что режет наши крылья, ломает траекторию полета, тянет вниз. Некоторые еще держатся за облака иллюзий, тянут на одном крыле и на голом энтузиазме. Кто-то до падения на землю камнем не осознаёт, что вот-вот рухнет, и падает, и долго лежит не в силах уже подняться или не понимая еще, что упал и больше не взлетит.

Слава оптимистам, идеалистам и альтруистам. Но в сорок лет первая категория кажется племенем вымирающих рептилий, вторая глупейшим кланом абсолютно нежизнеспособных слепцов, а третья мифическим родом из семейства сказочных персонажей. В моем понимании они ассоциируются с эльфами, драконами и единорогами — вроде были и, говорят, еще встречаются, но не у нас и не сейчас…

Впрочем, я знала одного. Знала лично. Странный парень из моей безмятежной и одновременно мятежной юности, принц из далеких снов. Павел, Павлик, Павка.

Вот уж кто был достойным представителем клана альтруистов и идеалистов! Рыцарь, латы которого не ржавели с годами, не теряли сияющего блеска благородства и бескорыстия. Может, оттого, что их глубоко закопали с моей подачи?

Лейтенант Шлыков…

Мне с детства блазнились великие свершения и героические будни. Я понятия не имела, что они могут быть серыми, а жизнь может пройти не замеченной ни тобой, ни другими.

Я росла идеалисткой и патриоткой. Взахлеб читала книги о войне, изучала карты дислокации войск, гордилась, что родилась на великой земле великих героев. В школе, на уроках химии, нелюбимых мной особенно из-за слишком дерганной, нервной учительницы, я писала пафосные стихи о долге человека, о служении Отчизне, и длинный, основанный на документальных событиях роман о партизанском движении в лесах Белоруссии в Великую Отечественную войну. Я тренировала себя, натаскивала, готовя к великому подвигу во исполнение своего патриотического долга. Мною были изучены все виды оружия от нагана времен Гражданской войны до толовых шашек и бутылок с зажигательной смесью. Я училась распознавать по запаху, следу. Как ирокез, бесшумно подходила к родителям и подругам, пряталась так, что меня не могли найти, и всегда знала, где, кто и что спрятал от меня в моей семье.

Я читала, слушала радио, одевалась и жарила яичницу одновременно, ухитряясь при этом соображать, что забыла положить в портфель. Внимание, координация движений, гибкость, реакция оттачивались, отрабатывались изо дня в день.

Я учила себя, не покладая рук, дрессировала, как кинолог собаку.

И была уверена: это пригодится.

Когда меня настигла первая любовь, я была уже благополучно осмеяна за свои странные пристрастия и получила тройку по химии за год. У моего любимого была двойка по алгебре.

На этой незатейливой теме мы сошлись, на ней же и расстались. Школьное обучение закончилось, и в репетиторе по математике мой любимый больше не нуждался, я же не нуждалась в нем изначально. Он был хилым и мечтал откосить от армии, тогда как остальные наши мальчики готовились к службе в Вооруженных Силах. Его ждал институт и пыльные тома библиотек, меня — будни подвигов и свершений.