Такэси Кайко - Гиганты и игрушки

Чтобы помочь ему разобраться в сути дела, Сюнскэ рассказал об одном опыте, проведенном прошлой зимою в лесу: научно-исследовательский отдел отгородил щитами из оцинкованного железа участок в десять соток. Еще до снега на этом участке перебили всех крыс, разрушили норы, скосили траву. Когда снегу нападало много, щиты были убраны. Прошло несколько месяцев, наступила весна, снег растаял. И что ж оказалось? Окрестный лес почти целиком погиб, и только на опытном участке деревья не пострадали.

— А все потому, что под снегом крысы стараются не отдаляться от своих нор. Вот они и обгрызают кору лишь на ближайших деревьях. Ведь на подопытном участке разобрали ограду, и все-таки крысы туда не проникли. Стало быть, лес пострадал еще в зимние месяцы. Весною мы начали истреблять крыс, но было уже поздно, теперь беде не поможешь. Конечно, мы не должны опускать из-за этого руки. Крысы осатанели от голода, и нам надо быть начеку.

Пока он рассказывал, начальник департамента достал из кармана трубку, великолепный «дэнхилл» с волнистым рисунком. Он слушал Сюнскэ, а сам усердно полировал чашечку и черенок кусочком замши. Должно быть, привычка. Наведя блеск, он поднес трубку к свету и долго любовался ею. Сюнскэ почувствовал в нем эстета. Потом он достал из другого кармана сафьяновый кисет и медленно, словно священнодействуя, принялся набивать трубку. Сюнскэ наблюдал за ним с любопытством. Заметив, что собеседник умолк, начальник метнул на него быстрый взгляд и приказал служанке наполнить сакэ его пустую чашку.

— Простите. Для меня трубка как леденец для ребенка. Увлекусь — обо всем позабуду… — сказал он, слегка покраснев.

Сюнскэ вежливо улыбнулся и, чтобы сгладить неловкость, стал потягивать сакэ. Когда он допил, начальник заговорил уже другим, деловым тоном:

— Кстати, вам не кажется, что этот крысиный ажиотаж уже перешел все границы? Мне бы хотелось знать, что об этом говорят.

— Да как вам сказать. Вот на днях мы мобилизовали школьников. Разумеется, вам это известно. Газеты писали, что особенно действенным оказался препарат «1080». И снимки поместили. Стало быть, население знает, что мы не сидим сложа руки.

Начальник департамента раскурил трубку и удовлетворенно кивнул.

— Да, это вышло удачно. Как же, помню, были в газетах такие снимки — ведра, доверху набитые дохлыми крысами. Это произвело сенсацию.

— Может, еще раз попробовать? Мне эти снимки тоже очень понравились. Лихо, ничего не скажешь! Можно и несколько раз повторить, дело несложное, — вдруг вставил зав, до тех пор мирно сплетничавший со служанкой о знакомых гейшах. Казалось, начальник департамента пропустил его реплику мимо ушей. Он затянулся, выпятил губы, выпустил ровное колечко дыма, легонько ткнул себя пальцем в щеку и только тогда сказал:

— Да нет, зачем же несколько раз. Повторим еще разок, и хватит.

Он молча смотрел, как расплывается под потолком колечко дыма, потом обернулся к Сюнскэ.

— Значит, так. Попрошу вас мобилизовать школьников еще один раз. Этого будет достаточно. Я, со своей стороны, свяжусь с отделом школ и постараюсь, насколько возможно, облегчить вашу задачу. О результатах сообщим по радио. Затем снимем плакаты, отменим денежные премии и затребуем обратно самые сильные из розданных ядов. Разумеется, после этого комиссия по борьбе с крысами будет распущена.

Сюнскэ никак не ожидал подобного поворота. Он слушал начальника департамента с нарастающим изумлением, совсем сбитый с толку этим внезапным переходом от дружеской непринужденной беседы к суровому, деловому тону.

— А зачем распускать комиссию?

— Да потому, что к этому времени с крысами будет покончено.

Начальник департамента бережно положил трубку на стол. В его глазах появился холодный, решительный блеск. Сквозь ароматные волны табачного дыма на Сюнскэ глядел совсем другой человек — напористый, жесткий. От застенчивого краснеющего эстета не осталось и следа. Сюнскэ понял — его заманили в ловушку.

— Так вот, слушайте. Вы разбрасываете по всей территории префектуры препарат «1080». Потом выступаете по радио. Даете в газеты текст беседы и снимки. Одним словом, провозглашаете «манифест об окончании войны». Надеюсь, вы согласны?

Теперь Сюнскэ смотрел на него с восторгом. Вон оно что. Ясно. Этого человека тоже загнали в тупик. Град обвинений со стороны оппозиции, всеобщая паника… Что ему было делать? И он нашел выход — превратить серую армию в призрак. Покаянные речи, расспросы о повадках крыс и различных ядах — все это был отвлекающий маневр. Заставил собеседника разговориться, а сам потихоньку полировал свою трубочку и расставлял сети.