Юрий Чернов - Земля и звезды - Повесть о Павле Штернберге

Заметив, что Штернберг смотрит совсем не в ту сторону, где развернулось главное сражение, комиссар батареи насторожился:

— Что-нибудь увидели? Передвижение белых?

— Нет, — ответил Павел Карлович. — Немного отвлекся.

К ближайшему орудию поднесли лоток со снарядами. Вслед за оглушающим грохотом послышалось шипение рассекаемого воздуха. Минуту-другую спустя в цитадели Кремля, над Николаевским дворцом, взметнулось, набухая и разрастаясь, бурое облако.

— В точку, — похвалил комиссар.

Тем временем красногвардейцы окопались на склонах. Убедившись, что батарея защищена от всяких неожиданностей и представив общую картину боя, Штернберг помахал шоферу: заводи!

Грузовик, громыхая и дребезжа, помчался знакомой дорогой в Замоскворечье.

Остоженку трясло от пулеметных очередей. Юнкера перерыли окопами подступы к штабу МВО, вгрызлись в землю, укрылись за штабелями дров, за железными койками, сцепленными колючей проволокой.

Еще вчера они подымались в контратаки, однако отброшенные, оставив трупы за проволокой, присмирели, залегли.

Красногвардейцы — дом за домом, метр за метром — надвигались на штаб. Снаряды шестидюймовых орудий с треском лопались во дворе, вырывая комья земли, кромсая деревья. Один снаряд угодил в дровяной завал, хаотически вздыбил, разбросал бревна.

Юнкера обреченно отстреливались.

— Под пули не лезть, — приказал Штернберг. — Штаб на последнем издыхании. Артиллеристам снарядов не жалеть.

— Понятно, — сказал Арутюнянц.

Они стояли у окна, прикрытого мешками с песком. Верхняя часть его оставалась незащищенной, и противоположную стену методично клевали пули. Штукатурка осыпалась, наполняя комнату сухой пылью и трухой.

Внизу, у самого дома, темнел полузасыпанный окоп. Валялись покореженные винтовки, юнкерская фуражка, котелки.

Когда Павлу Карловичу доложили, как брал этот окоп Добрынин, он только головой качнул: ну и ну! Добрынин запросил с фабрики Цинделя тюки с хлопком. За каждым тюком укрылся красногвардеец. Передвигая тюки, непробиваемые пулями, бойцы приблизились к позиции юнкеров и забросали ее гранатами…

И Зачатьевским монастырем овладел он дерзко и лихо. Пока юнкера на колокольне меняли пулеметную ленту, Добрынин проскочил «мертвую» зону… И вот у этого проклятого дома 15/17 вырвался вперед, первым…

— Что-нибудь у него осталось? — спросил Штернберг Арутюнянца.

— Вот, — протянул Арутюнянц.

Это был изрядно измятый план Замоскворечья. На сгибах он истерся до дыр. На полях — карандашные зарисовки: колокольня, башенка на крыше, нагромождения баррикады, девичья головка, а рядом — санитарная сумка.

«Любил рисовать, — вспомнил Штернберг. — Даже жениться не успел. Сколько ему было? Двадцать два, двадцать три? А штаб МВО обложил, как берлогу медведя. Теперь им не уйти…»

Сутки назад Штернберг допрашивал пленного, посланного на разведку штабом. Плечистый, грузный мужчина с маленькими, плутоватыми глазками был задержан красногвардейцами. Подозрение вызвало его чрезмерное любопытство: уж очень настырно он выспрашивал, кто командует на Остоженке.

— А тебе зачем? — спросили у любопытствующего.

— Служу я в Ушаковском переулке, вот и хочу знать, кто тут у нас главный.

— Чего с ним лясы точить, ведите в штаб, — приказал старший красногвардейского патруля. — Там разберутся.

Мужчину опознали местные жители: он, действительно, служил дворником в Первом Ушаковском переулке, входил в домовый комитет «по борьбе с красной заразой». Дворника препроводили на допрос к Штернбергу.

Выяснилось, что генерал, возглавивший оборону штаба МВО, пребывает в полной уверенности, что кто-то из его бывших коллег — генералов или полковников — изменил присяге, изменил Временному правительству и теперь искусно ведет против него наступление. Вояке и в голову не могло прийти, что теснит его и сжимает в кольце окружения рабочий с Телефонного завода, и дня не служивший в регулярной армии. Вот и послал генерал дворника выяснить, кто именно командует на Остоженке, посулив за сведения красненькую.

«Расскажу Добрынину, — подумал тогда Павел Карлович. — Пусть порадуется и посмеется».

Ответный огонь юнкеров заметно ослабел. Они, конечно, поняли: ловушка захлопнулась.

— Под пули не лезть, — вторично приказал Павел Карлович, зная горячий нрав Арутюнянца, сменившего на Остоженке Добрынина. — Без надобности не рисковать!

Они спустились по черному ходу во двор, через лаз в заборе нырнули в переулок и направились к чайной Бахтина.