Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

– Немножко полезный горяший суп, lieber Herr доктор, а затем в теплый постель…

В итоге все для меня кончилось хорошо. Я мог пользоваться ее материнским инстинктом. В Мэйбелле снова вернулись счастливые деньки.

Я вышел на станции из поднадоевшего поезда, покинув грязное купе, еще полное дыма, из тоннеля вокзала Центр Лоу-Левел, и спустился по ступенькам навстречу звукам музыки.

Не задействован ли по сему случаю городской духовой оркестр? Ничто так не радует и не бодрит, как сверкающий марш Джона Сузы. Но это на меня как будто надвигались Муди и Сэнки [251] Айра Дэйвид Сэнки – американский певец и композитор в жанре духовной христианской музыки (госпел), сотрудничавший в последней четверти XIX в. с известным евангелистом, проповедником Дуайтом Лиманом Муди. , а вернее, девицы из Армии спасения с тамбуринами и фисгармонией на колесах, совершающие круг под мокрыми сводами железнодорожной станции, в то время как бродячая собака, задрав нос к небу, своим sostenuto аккомпанировала певцам. Эти «аллилуйя», вспомнил я, начинались в субботу сразу после обеда, и процессия держала путь по переулку на Рыночную площадь, прибывая туда к открытию пабов. Помимо этой команды, под сводами, с которых капало, не было никого, лишь одинокий носильщик, и никаких признаков такси. Я поставил тяжелый чемодан и обратился к нему:

– Как тут насчет такси?

Прислонившись спиной к столбу, он возился с тряпочкой, зажатой между большим и указательным пальцем, дабы извлечь из нее последнюю щепотку никотина. Он отхаркнул, прежде чем ответить:

– Они на футьболе.

– Как насчет того, чтобы позвонить Хендерсону?

– Они закрыты в сюббота после обеда.

Я еще раз подергал струны памяти:

– Как насчет Маклахлена?

– Это похоронное бюро теперича.

– Мне что, пешком идти?

– Это ты сказал, братец.

Братское приветствие, хотя чем-то и обязанное влиянию Голливуда, совпавшее с внезапным крещендо тамбуринов и затяжным собачьим воем, по крайней мере, обнадеживало. Я вежливо поблагодарил его, подхватил поклажу и двинулся в путь. Он наблюдал за моим отбытием с нескрываемым недоверием.

Снаружи шел дождь, хотя по местным шотландским меркам это был не более чем туман. В чемодане у меня были книги, которые, само собой, весили немало, и я чувствовал усталость после долгого ночного полета.

На кой черт, спрашивал я себя, мне выпало тащить свой груз в этот захудалый городишко, где уже отмечались признаки отвратительного новостроя, который неизбежно уничтожит неповторимые черты родных мест. Старую академию с прекрасными башнями из абердинского гранита в стиле шотландских баронов заменил офисный комплекс из стекла и стали, в котором, как грустные морские монстры, попавшие в аквариум, медленно перемещались сверхурочно работающие клерки. И Философский, с георгианскими колоннами клуб, членом которого состоял мой дед, больше не украшал грязноватую улицу. Вместо него возник ряд конкурирующих между собой магазинов с мерзкими кричащими вывесками.

Если бы чье-нибудь доброе сердце воздвигло в мою честь триумфальную арку, украшенную вымпелами и искусственными розами, насколько иным было бы мое возвращение на эту мрачную сцену. Но кто знал о моем возвращении? Мои дедушка с бабушкой, то бишь Брюсы, отбыли навсегда, подобающим образом погребенные под кельтским крестом на местном кладбище. Правда, еще остались отец Фрэнсис и несокрушимый Дингволл, но, когда ты решил сделать из себя жалкое посмешище, разумней отложить на потом все проблематичные контакты. Довольно для каждого дня своей заботы [252] Мф. 6: 34: «Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы». – сегодняшнюю заботу я сам себе создал.

Я прошел по Хай-стрит, затем резко повернул налево, на более спокойную Бернсайд-роуд, которая, по крайней мере, казалась такой же, как прежде. Библиотека Карнеги была все так же облечена в мантию викторианского спокойствия, а рядом с ней был тот же самый магазинчик, где субботними вечерами я, забыв о своей принадлежности королевскому роду Брюсов, покупал себе за пенс горячие картофельные чипсы. Двигаясь в данном направлении, я должен был миновать церковь, но сейчас она была наверняка пустой. Взяв чемодан в другую руку, я следовал по кругу.

Опять ошибка, Кэрролл! У входа в церковь Святого Патрика стояла длинная цепочка автомобилей, а возле них роилась большая толпа. Наверное, похороны, – возможно, старый Канон опроверг наконец местный миф о своем бессмертии. Нет, это была свадьба, я заметил белые ленты на машинах, некоторые уже начали отъезжать. Я колебался. Снова свернуть на Уиттингтон, Кэрролл? Никогда! Самолюбие и право пройти именно здесь толкали меня вперед, более того – здесь был хороший шанс проскочить незамеченным в общей суете.