Уарда Саилло - Отступница

Отец криками объяснялся с дедом и Джабером. Я больше ничего не сказала.

Затем нам пришлось покинуть тюрьму. Краем глаза я увидела, что человек, который был моим отцом, побрел по пыльному двору прочь. Надзиратели грубыми окриками подгоняли его.

— Пошли вон, бегом, бегом, по камерам! — кричали они. — Время закончилось. Быстрее!

Отец потерял все свое достоинство. Я была в ужасе, я была разочарована. Затем ворота закрылись за мной.

Я увидела отца, но он меня не узнал; я не разговаривала с отцом, не прикасалась к нему. Наши сердца не встретились. У них не было никаких шансов для этого, потому что они находились по разные стороны железного забора.

Я с таким же успехом могла бы остаться дома. Слезы нахлынули мне на глаза. Я снова нашла своего отца, но сейчас он был от меня дальше, чем когда-либо до этого.

С февраля 1991 года я больше не посещала школу. Мне исполнилось семнадцать лет, и у меня больше не было никакого желания учиться. Девять лет я день за днем боролась за то, чтобы получать знания, больше узнавать о мире, потому что я видела в этом единственный выход из своего невыносимого положения. Я приняла решение не заниматься проституцией и не пытаться быстро заработать деньги, как многие девочки из моего окружения. Я хотела идти по серьезному пути в лучшее будущее.

И вдруг уже в девятом классе я прекратила прилагать какие-либо усилия. Я сама была в шоке от того, как быстро вся моя мотивация растворилась в воздухе, как быстро я сдалась.

Я перешла в другую школу за год до этого, потому что у меня начались такие боли в спине, что я лишь с большим трудом могла преодолеть долгий путь к лицею лалы Мириам, находившемуся недалеко от кладбища. Ночью я не могла уснуть, потому что мой позвоночник буквально горел. Мои мышцы от постоянного перенапряжения стали такими твердыми, что я едва могла дышать. Я несколько месяцев подряд кашляла кровью, время от времени у меня начиналась рвота. Чувствовала я себя очень плохо.

Все эти проблемы начались после того, как один из моих двоюродных братьев так сильно толкнул меня, что я упала на пол. Тогда мне было пятнадцать лет. Я думала, что у меня сломан копчик. И до сих пор у меня на этом месте прощупывается костный нарост.

Рабия, правда, отвезла меня в больницу, где мне сделали рентген, но затем врач выписал только одну мазь, которую Рабия или Муна втирали мне в больное место. Прошло очень много времени, пока боли стихли. Но с той поры я пропустила так много занятий в школе, что мне пришлось остаться в восьмом классе на второй год.

В новом классе у меня больше не было подруг. Таким образом, я была внезапно вырвана из своего социального окружения, где я хотя бы немного, но все-таки ощущала себя в безопасности, которой мне не хватало дома. Мои прежние подруги отдалились от меня. Саида украла у меня друга, Хаят по ночам шлялась вокруг домов, танцевала на дискотеках и вела себя как европейка; Карима стала правоверной, носила головной платок и носки, чтобы скрыть свое тело, и отказывалась даже подать руку мужчине, а Сихам я, по приказу ее отца, больше не имела права посещать.

Я осталась одна.

Теперь, много лет спустя я думаю, что это стечение обстоятельств сломило мою волю к учебе. У меня больше не было сил одновременно выносить угнетающий быт на улице Рю эль-Газуа и получать хорошие оценки в школе. Моя успеваемость становилась все хуже, и я начала прогуливать занятия.

Вместо того чтобы идти в гимназию, я шлялась по пляжу. Я читала книги и мечтала о другом мире, мире без преступников и жертв, мире без жестокости, издевательств и изнасилований, мире, в котором мужчины и женщины равны и обращаются друг с другом с уважением.

Но стоило мне вернуться с пляжа, как реальность снова настигала меня. В школе меня презирали, потому что я редко там бывала, дома на меня давили, чтобы я наконец начала зарабатывать деньги и отдавать их в семью.

Мне кажется, это было время, когда я подвергалась самой большой опасности потерять контроль над собой и скатиться к «легкой жизни», поверхностной, полной всяких развлечений и быстрых радостей, как это произошло с очень многими девочками. Но ангелы или, может быть, джинны простерли надо мной свои длани. Да, я сошла с пути, но не приземлилась на помойке.