Уарда Саилло - Отступница

Я стояла среди женщин, увешанных пакетами с продуктами для родственников, среди худых мужчин в джеллабах с целыми блоками сигарет «Каса» и среди хныкающих детей, хотевших проведать своих отцов или дядей.

Прошло довольно много времени, прежде чем надзиратели вернулись.

— Саилло Мохаммед, — выкрикнули они. Дед, Джабер и я шагнули вперед.

— Кто это еще? — грубо спросил надзиратель.

— Это мои внуки, — ответил дед, — заключенный Саилло — их отец.

Он произнес слово «заключенный», как будто для него было само собой разумеющимся так называть своего сына. Но мне это слово причинило боль. Мой отец действительно был заключенным, но я не хотела называть его так.

— А где паспорта детей? — пролаял надзиратель.

— У них нет, — ответил дед, — они же еще дети.

Удостоверение личности или паспорт в Марокко выдается только с восемнадцати лет.

— Свидетельства о рождении! — потребовал надзиратель.

У нас их тоже с собой не было. Дед попытался спорить с надзирателем дальше, но у того не было абсолютно никакого желания вступать с ним в разговоры.

— Или вы сейчас зайдете внутрь и оставите детей снаружи, — рявкнул он, — или же я вызову следующего посетителя.

Дед решил оставить нас перед воротами тюрьмы. Он пошел к воротам, шаркая ногами. Мы же нашли спасение от палящего солнца в тени. Я представляла себе, как дед разговаривает с отцом, надеясь, что отец спросит обо мне, но я не была в этом уверена. Меня охватила злость, что мы выдержали все трудности такого долгого путешествия, а сейчас, уже перед самой целью, ничего не получилось. Я радовалась тому, что смогу увидеть отца через столько лет. Мне кажется, что я когда-то в прошлом решила не оглядываться на страшную темноту моего детства. Я хотела смотреть вперед, в будущее, в светлое будущее.

Человек, находившийся по другую сторону тюремной стены, уже был не убийцей моей матери, а только моим отцом, нуждавшимся в нашей помощи. Я чувствовала свою ответственность за этого человека, которого я вообще не знала.

Но я не могла даже посмотреть ему в глаза. Какие-то непонятные предписания не позволили состояться нашей встрече, хотя сейчас я уже была готова к ней.

Дед отсутствовал недолго.

— Ах, у него дела идут хорошо, — сказал он с радостной улыбкой, которая совсем не соответствовала ситуации. — Ему хорошо. Очень хорошо.

Дед, похоже, был готов с хихиканьем повторять это бесконечно, хотя для смеха не было никакой причины. Это нервировало нас всех. Я никогда не могла воспринимать этого старика всерьез. За хихиканьем и причудами он прятал свои чувства. Когда я сегодня раздумываю об этом, мне становится ясно, что я ничего не знала о чувствах своего деда. Он всегда прятал их от нас.

— Суперпутешествие, — сказала я Джаберу, своему брату, — очень здорово. Пошли к автобусу, поедем назад.

Я пыталась вести себя нахально, потому что Джабер, как и дед, тоже никогда не проявлял свои чувства. Мне же, однако, хотелось выть, когда мы сели в автобус и отправились в долгую обратную дорогу в Агадир.

Только год спустя я увидела отца. Джаберу уже исполнилось восемнадцать, и у него был паспорт. Я взяла с собой свидетельство о рождении. Дед был одет точно так же, как и в прошлом году. Он снова прихватил рыбу и хлеб. И мы снова сидели в дребезжащем автобусе, который мчался на север по серпантину прибрежной дороги с головокружительной скоростью.

В этот раз нас впустили в тюрьму. Мы стояли вместе с другими посетителями во внутреннем дворе перед забором из колючей проволоки. За забором находилась запыленная полоса земли. Дальше был другой забор, за которым сгрудились заключенные.

Я пыталась высмотреть отца, но не смогла узнать его в толпе мужчин. Затем я увидела человека, которого приняла за отца.

— Я здесь! — завопила я, стараясь перекричать других людей.

Однако мужчина никак не реагировал. Это был не мой отец. Я перепутала его с кем-то другим. Дошло до того, что я даже не узнала своего собственного отца.

В конце концов мы увидели по ту сторону ограждения старого исхудавшего человека с опущенной головой. На нем был спортивный костюм, уже давно потерявший форму.

— Это ты, Уафа, моя маленькая дочка? — крикнул он через забор. Его тонкий голос едва пробивался сквозь возгласы остальных людей.

— Нет, — закричала я, — я Уарда!

— Уафа, — ответил отец, — как прекрасно, что ты вспомнила обо мне. Почему ты раньше не приходила? — Отец не понял меня.

— Я не Уафа, — закричала я в ярости, — я Уарда!