Уильям Сароян - Что-то смешное. Серьёзная повесть

— Я не изменю тому, что мое, Суон. Я обезумел. Теперь я уже не безумен. Если ты боишься, Суон, то знай, что и я боюсь вместе с тобой, но моя цель — прогнать наш страх. Я не стану навязывать тебе свою волю, но я хочу, чтобы моя воля стала твоей. Пойдем прогуляемся по винограднику. И будем благодарны богу за день, в который Рэд и Ева Назаренус жили так, словно жизнь это не боль, не страх, не предательство, не вечная угроза и негаданная опасность. Это летнее воскресенье возвратило им смех. Они снова верят в своего отца и в свою мать. Если они не смогут верить в нас двоих, они не смогут верить ни во что. Или смогут верить только в себя, как одинокие, замкнутые и недоверчивые люди. Пойдем прогуляемся по винограднику, Суон. Я твой муж и их отец. Ты моя жена и их мать. Ничего лучшего для нас нет. Ничего лучшего даже теперь, Суон. Ничего лучшего даже при том тяжелом испытании, которое предстоит нам обоим. Ничего лучшего, потому что у этих детей должна быть ты, Суон, и должен быть я.

Он быстрыми шагами вышел из комнаты на веранду, потом вниз. Она положила букет обратно в серебряную вазу и поспешила за ним. Ивен был уже в винограднике, а она еще только у инжира. Она бросилась догонять его бегом, подумав: «если я побегу, споткнусь и упаду, может быть, тогда это кончится». Она бежала и молилась о том, чтобы упасть, потом упала и вскрикнула. Он остановился, обернулся, но не подошел к ней. Она поднялась на ноги, зная, что ничего хорошего от падения не последовало.

— Мы ходили в церковь, — сказала Ева Фанни. — А вы что делали?

— Мы тоже ходили в церковь, — сказала Фанни.

Они играли в ту же самую игру, прятались за сложенными кучей сухими виноградными лозами. Каждая лоза, если приглядеться внимательно, напоминала маленькое тело со множеством рук.

— Я пела, — сказала Ева. — Потом я засмеялась, и Рэд рассердился на меня. Он рассердился, потому что в церкви смеяться нельзя. Я не знала этого. Мама моя тоже смеялась. Рэд рассердился и на нее.

— В какой вы были церкви?

— В белой.

— Это пресвитерианская, — сказала Фанни. — Мы были в методистской. Мы — методисты.

— Мы — пресвитерианцы, — сказала Ева. — Почему мы пресвитерианцы? И почему вы методисты?

— Откуда мне знать? — сказала Фанни. — Мы, видно, останемся здесь до ночи, потому что ищет Фэй, а она никогда никого не умеет найти. Что говорил человек в церкви?

— Какой человек?

— Священник.

— Он сказал: «Бог есть любовь. Бог любит всех, и все должны любить друг друга». А потом я заснула. Что говорил ваш?

— Про то, что бог есть любовь, он. сказал две недели назад. А сегодня он говорил что-то другое. Я не слушала.

— Ты тоже заснула?

— Нет, мне просто надоело слушать. Я уже привыкла, к этому. Я привыкла к каждому слову. Я привыкла верить каждому слову.

— Я верю каждому слову, — оказала Ева. — А ты нет?

— Еще бы не верить! — сказала Фанни. — Бог есть любовь!

— Да, — сказала Ева. — Бог есть Отец, а мой отец и есть тот, кто любит.

— Сказал кто?

— Сказал кто? Что это значит?

— Кто сказал, что твой отец — любит?

— Я говорю. А твой отец разве не такой? Разве он не любит?

— Любит кого?

— Тебя.

— Ах ладно, — сказала Фанни. — Наверное, любит. Конечно, любит. Ну и что?

— Ну и что? — сказала Ева. — Разве это не приятно? Они услышали крадущиеся шаги, замолчали и стали уходить от приближающихся шагов. Фэй шла вокруг кучи виноградных лоз, но она была такая нерасторопная и недогадливая, что обойдя кучу, так и не обнаружила там никого и ушла искать куда-то еще.

— Она никогда не найдет нас здесь, — сказала Фанни. — Так что давай уйдем и спрячемся в другом месте.

— Пойдем в виноградник и поедим винограду, — сказала Ева.

— Пойдем лучше туда, где арбузы, и посмотрим, попадется ли нам спелый, — сказала Фанни. — Арбузы уже собрали, сезон их кончился, но может быть, нам попадется подходящий.

— Хорошо, — сказала Ева. — Я люблю арбузы. — И они пошли тихонько, не разговаривая. Потом Ева сказала:

— Я люблю мою маму. Я люблю моего брата, но больше всех я люблю моего папу.

— Почему? — сказала Фанни.

— Такого, как он, нет, — сказала Ева. — Он несет меня на руках. Он разговаривает со мной. Он рассказывает мне сказки. Он рассказывает мне смешные вещи, чтобы я смеялась. Он смотрит на меня, и это — самое лучшее. Он смотрит на меня, и я вижу, что он меня любит.

Они пришли к арбузным грядкам возле оросительного канала. Арбузов было всего несколько, и те маленькие, неуклюжие и какие-то грустные на вид.