Уильям Сароян - Что-то смешное. Серьёзная повесть

— Снова засну.

— Когда окончательно выспишься, прилетай сюда, а?

— Хорошо.

— Мы вместе позавтракали, потом ходили в церковь. Через часок я возьму их на пикник в Пиедру.

— Моя машина вернулась?

— Нет еще. Сын Коди одолжил мне свою. Когда ты прилетишь?

— Мне нужно хорошенько отоспаться, — сказал Дейд. — Так что в лучшем случае — завтра ночью, а может, послезавтра.

— Я положил деньги в верхний ящик бюро, — сказал Ивен.

— Они твои, — сказал Дейд. — Й вообще это чепуха. Переложи их к себе в чемодан. Я позвоню тебе из аэропорта, когда буду во Фрезно. — И перейдя на родной язык, он попросил брата: — Расскажи мне.

— Я стараюсь, — сказал Ивен на том же языке.

— Это правильно. — И снова по-английски: — Научи Рэда сегодня говорить: «Мое имя Рэд Назаренус». Учи его чему-нибудь новому каждый день.

— Хорошо, — сказал Ивен.

Он пошел обратно к дивану, растянулся на нем и скоро заснул глубоким сном, но не настолько глубоким, чтоб быть свободным от всего. Он умолял свой сон не мучить его больше, дать ему отдохнуть, дать ему забыть, так чтобы в нужную минуту у него стало сил решить, что ему делать — в эту ночь и все следующие дни и ночи, что ему делать и как это делать, решить что и как — на весь остаток своей жизни.

Проснувшись, он вышел на крыльцо и увидел на дороге машину Барта. Он зашел к Суон, она еще спала. Потом он зашел к Рэду, разбудил его и сказал, о пикнике. Рэд соскочил с постели, и через минуту весь дом был поднят, на ноги, и Суон уже готовила сэндвичи, а дети торопили ее, потому что им не терпелось поскорее отправиться.

— Я тоже еду, — сказала Ева. — Папа берет и меня.

Мужчина отвел Рэда в сторонку и сказал:

— Мне хочется, чтоб ты сел сзади с мамой, потому что вчера вечером я обидел Еву, не взяв ее с собой. Мне хочется, чтоб она одна сидела со мной впереди. Я уверен, что ты поймешь.

А когда они были уже совсем готовы, мужчина сказал:

— Теперь давайте разберемся. Мама и Рэд — сзади, папа и Ева — впереди.

Он следил за лицом девочки. Она даже слова не смогла выговорить, до того была изумлена и обрадована. Она вскарабкалась на свое место, села, сложила руки на коленях и несколько раз оглянулась на мать и брата. Наконец она сказала:

— Я впереди с папой.

Они были одеты легко. Они вдыхали чистый воздух, струившийся а окна машины… Мужчина ехал медленно, то и дело останавливаясь полюбоваться на какой-нибудь виноградник, на какой-нибудь тихий, покинутый, дом или просто на дерево. Раз он даже вылез из машины сорвать несколько спелых персиков, и Рэд вышел вместе с ним. Персики были теплые от солнца, но зато сочные и сладкие. Они поели по одному, и еще три он захватил для Суон и детей. Доехав наконец до реки в Пиедре, Ивен повел машину вдоль прибрежной дороги, пока они не выбрали себе зеленый уголочек с тремя ивами. Они расстелили под ивами свое одеяло и сели.

— Какое бы это было блаженство — жить здесь! — сказала женщина.

— Сейчас лучшая пора года, — сказал мужчина. — Все созревает, и воздух полон запахом созревания. Послушай-ка, что я хочу сделать. Я хочу воспользоваться этим прекрасным валуном вместо подушки, вытянуться на земле, положить на него голову и вдыхать хороший воздух. — Он пристроил как раз у края одеяла гладкий валун, лег на землю и положил на него голову.

— Посмотри на папу, — сказала девочка. — Он сделал подушку из камня.

— Я хочу в воду, — сказал Рэд.

— Ия, — сказала Ева.

— Отлично, — сказал мужчина. — Разденьтесь и полезайте. Но камни в реке скользкие, так что старайтесь не упасть.

— А купальные костюмы надевать нам не нужно? — сказал Рэд. — Все их надевают.

— Купайтесь в трусах, — сказал мужчина.

Дети скинули с себя одежду и вошли в реку; она была совсем неглубокая на расстоянии десяти-пятнадцати шагов от берета — фута два глубины, а то и меньше, — и чистая вода быстро бежала по гальке среди которой было много больших, ровных камней и даже несколько таких больших, как валун под головой их отца. Ивен слышал, как часто я прерывисто им дышалось, оттого что вода была студеная; слышал, как они кричали и смеялись, и увидел, как Рэд поскользнулся и шлепнулся в воду, а потом встал и сказал: «Будь проклят этот камень!»

Порезвившись в реке минут пять, они вышли и уселись на белый горячий песок как раз там, где кончалась тень от деревьев. Они зарыли нош в песок, а руками стали сгребать его в кучки. Время от времени они посматривали на отца и мать, отдыхавших в тени деревьев. Женщина сидела возле мужчины, почти касаясь его, скрестив ноги, — так она сидела всегда, если не было стула.