Мэри Брэддон - Тайна банкира. Красная мантия

Роковой срок меж тем быстро приближался, и мистрисс Вестфорд ожидала его с высочайшею твердостью; она понимала, что ей нечего ждать помощи от банкира.

У мистрисс Вестфорд не было собственных денег; ее побег из родительского дома лишил ее участия в наследстве отца; муж ее никогда не слыхал тех клевет, которые распространились в обществе о поведении Клары, не слыхал ее имени в соединении с именем Руперта Гудвина. Ее замужество вытеснило ее из ее первобытной и блестящей среды и ввело ее в дом ее мужа без всяких денежных средств. Рассматривая теперь серьезно свое положение, она убедилась в его полной безвыходности. Торговцы, поставлявшие съестные припасы для ее семейства, и даже прислуга требовали платы, а маленькая сумма, оставленная ей мужем, была уже истрачена. Он обещал выслать ей денег, но море поглотило и его, и все, что было при нем. Мистрисс Вестфорд оставались только ее бриллианты как единственное средство удовлетворить своих должников. Вещи эти были ей дороги по воспоминаниям, связанным с ними, но ее честное направление взяло верх над ее сожалением и вещи были вручены для продажи мистеру Мальдону. За уплатою долгов у ней оставалось не боле тридцати фунтов. С этою маленькою суммой ей приходилось начинать суровую борьбу с мрачным будущим.

Настал канун 25-го марта и хотя о банкире не было вести, Клара была готова беспрекословно выйти из своего поместья и твердо решилась не унижать себя относительно банкира ни малейшею просьбой об отсрочке. Но это решение встретило сильный протест в Виолетте.

— К чему так спешить, — говорила она, — он, вероятно, даст тебе время поправить здоровье.

— Нет, Виолетта, — сказала мистрисс Вестфорд, — я не останусь часа под кровом Гудвина.

— Ты говоришь, мама, как будто знаешь этого человека.

— Знаю, конечно, — отвечала она, — и вдобавок — с самой дурной стороны, а потому решение мое не изменится и ты должна немедленно написать Лионелю, чтоб он выехал в час прямо на станцию, где он и встретит нас.

Уже несколько недель, как Лионель жил в Лондоне для приискания какого-нибудь дела, но, несмотря на его основательное образование и на скромные требования, дело до сих пор не давалось в руки. Лондон изобиловал, по-видимому, дельными образованными молодыми людьми, которые трудились непосильным трудом только ради скудного насущного хлеба. Мужество Лионеля начинало слабеть вследствие многих неудачных попыток, ибо на каждое вакантное место являлась целая сотня искателей, из которых естественно 99 отходили, не дождавшись желанных результатов.

Лионель занимал в квартале Суррей небольшую квартирку, в которую готовился принять свою мать. Много горьких сравнений вызывала в нем эта квартира и воспоминаний о прежней обстановке, но никто не слыхал от него слова жалобы, и все его мысли были направлены на сестру и на мать, на возможность отвратить от них тяжелую бедность.

В полдень 24-го марта погода была мрачна и холодна, ветер шумел в старых деревьях вестфордского сада, но, несмотря на это, Виолетта открыла калитку в лес. Она не виделась со дня своей болезни с Рафаелем Станмором и даже не слыхала о нем ничего; она все ожидала, что он лично явится проведать о ней и даже решилась спросить Лионеля, не слыхал ли он чего-нибудь о нем. Ответ был отрицательный. Станмор не захотел узнать даже причины ее продолжительного отсутствия, и это равнодушие лежало страшною тяжестью на ее душе; ее самолюбие тоже страдало и внушило ей мысль не искать свиданий с человеком, на любовь которого она уже не полагалась. Однако же в минуту расставания с Вестфордгаузом она не могла противиться желанию узнать о причинах молчания Станмора. Он мог заболеть. Любовь пересилила внушение самолюбия и заставила ее отправиться на место, с которым было связано так много светлых воспоминаний прошлого.

Мрачен казался в это утро лес, но еще мрачнее было прежде цветущее личико молодой девушки. Глаза ее впали, бледность заменила прежний румянец. Медленно и с сильно бьющимся сердцем приближалась она к скромному домику, в котором жил художник. Путь был не ближний, и день клонился к вечеру, когда Виолетта приблизилась к нему. Яркий огонь в камине освещал его окна, и сердце Виолетты болезненно сжалось. «Если бы у моей матери оставался теперь хотя такой домик, — подумала она, — то мы были бы счастливы, мы, которым владельцы этого до сих пор так часто завидовали».

Не успела Виолетта подойти к дверям, как ей вышла навстречу женщина.