Наталья Галкина - Хатшепсут

Слушай теперь про кремлецов.

Да, да, они кремлецы, а не кремлины, кремлины — название неправильное, его придумали друзья переводчиков, переводивших книжки про гоблинов. Это ведь тебе не любители крема, а жители Кремля.

Чего только про них не врут! Ох, много про них врут, так и заливают, и загибают, язык без костей у людей, это всем известно.

Наглая ложь, к примеру, что кремлецы зародились после девятьсот семнадцатого года. Да они с самой постройки кремля в Кремле обитают. Другое дело, нынешние прежним в подметки не годятся, повыродился народец и даже извратился; но в корне неверно на основании данного факта утверждать, что у них и предков-то не было.

Еще болтают: кремлецы якобы энергетические вампиры. Чистой воды напраслина. Ежели к чему кремлец и норовит присосаться, так только к душе; а поскольку души наличие до сих пор не все признают, в отличие от биополя, факт сей остается без внимания и в некотором роде искажается.

Габарит у кремлеца небольшой. По слухам, самомнением они отличаются особым, и один хотел поступить на работу советским царем; ну уж, дудки; где-нибудь в Испании, скажем, лет двести-триста тому такая шмакодявка испанским королем, может, и могла бы состоять; а советскому царю пристала вальяжность, чтобы было на что костюмчик надевать, шляпу, галстук; куда кремлецу? морда миниатюрная, красно-кирпичная, как известно: вида никакого.

Червецы к кремлецам отношения не имеют ни малейшего. О червецах знаю мало, они нам никто, даже и не свойственники, они родственники Полозу, Лебетине, — и вообще гады натуральные.

Самые сугубые из кремлецов — лаврецы.

В наше мутное время некоторые несознательные, строящие за чертой города дома в виде кирпичных замков типа московского Кремля и петербургских тюрем Крестов, повадились через агентов кремлецов отлавливать и поштучно в свои доморощенные кремли завозить. Думаете, в качестве домовых, на счастье? Отчасти — да, конечно, но не это главное. Домовые из кремлецов получаются неважнецкие, они к простору привыкли, к столичному размаху, спесь у них московская, шутки дурацкие. У одного богатенького на участке был щит возведен в виде куска старого забора, чтобы, будучи не в духе либо под мухою, хозяин дома мог набрызгать из баллончика с гнусной лакокраскою матерное слово (привычными движениями: пять наклонных палочек, две прямых, восклицательный знак от грамотности); к вечеру холуи щит перекрашивали или циклевали, к утру пиши сызнова. Так краденый кремлец, на это дело наглядевшись, повадился хозяину на новом «мерседесе» еженощно то же слово кусочком красного кирпича вкось и вкривь процарапывать. Хозяин «мерседеса» и красного замка, хоть и скрипел фарфоровыми с золотом зубами, но терпел.

Из-за червоной руты терпел, само собой. Все надеялся: найдет ему кремлец червону руту, и откроется небывалый клад.

Надо сказать, у столичных кремлецов любимая песня вот как раз про червону руту. Идет экскурсант либо человек из персонала, слуга из служащих, по Кремлю, да вдруг в ушах у него кто-то тоненько так заблажит: «Червону руту не шукай вечерами!..» Думает: догадался, догадался, у правителей радио потаенное в стенке журчит! и не просто подслушивает-подсматривает, а культурный кремлегейт осуществляет, с песнями. Какое радио? кремлецы поют. Один-то посетитель, услышавши, и воскликнул: «Ох, дюже гарно на душе, жовтоблакитно!» Откуда жовтоблакитно, все вокруг красненькое, кирпич уж точно не голубой, рыльца у певцов кирпичненькие. Жовтоблакитная, как всем нам известно, только иван-да-марья у нас на даче за лопухами, а и та в лиловенькое норовит. Рута же исключительно червоная.

Кстати, о даче. Там хорошо, только поездка мне глубоко претит. Меня хозяин возит в старом бауле, а Либиха, друга моего и соседа, его владелец транспортирует в новомодной переноске, точь-в-точь как своего персюка. Любишь ли ты персюков? Я от них сам не свой, меня очаровали навеки их приплюснутые мордалетки и шелковая шерсть. Либих ихнего еще и за то уважает, что с появлением его кошачьей персоны пол в дому стали мыть чаще, а то — какой пол, такой и персюк, одушевленный пылесборник, ежели по немытому шлындрает, валенок валенком, от собственного неавантажного вида смурнеет, болеет и тоскует. Один недостаток в животном: мышей не ловит; да зато ведь и летучих не ловит, а я без них жить на даче не могу, душу веселят в периоды светлые ночной тьмы.

У нас, домовых, имеются противоположного пола надомные; по аналогии и у кремлецов есть кремлёвки. Лаврецы, поскольку они погань порядочная, и вот у них-то точно предков нет, зародились в тридцатые годы двадцатого столетия, немало пакостей кремлецам из-за кремлевок сотворили. И настолько у них представления о жизни извращенные, что даже надомных пытались лаврецы залучить; а ведь рядом с лаврецами, — ты, надеюсь, знаешь об их злокачественной плесневелости и лысых ушах — представить себе надомных трудно, такой глубокий получается мезальянс и полный визуальный абзац.