Дэвид Лоуренс - Радуга. Цыган и девственница. Крестины

И тетушка Сисси спала с Мамулей и ненавидела ее. Она становилась все пасмурнее и мрачнее. Обстановка в доме накалялась. А затем тетушке Сисси понадобилась операция.

На следующий день Мамуля, как всегда, поднялась ближе к полудню, и во время ленча она председательствовала, сидя в кресле, с выступающим животом, с красноватым обвисшим лицом, носившим оттенок ужасающего величия, и невидящим остановившимся взглядом выцветших голубых глаз из-под серых кустистых бровей. Ее седые волосы неряшливо выбивались из-под чепчика, усиливая общее ощущение неопрятности.

Но пастор, как бы не замечая этого, весело бросал ей свои плоские шуточки, а она притворялась, что их не одобряет. На самом деле она была очень довольна собой. В старческом ожирении, она жадно ела, и, отрыгивая воздух из желудка, прижимала рукой горло, словно пытаясь предотвратить физически трещину в непомерном, немыслимом самодовольстве.

Больше всего девушки возражали против того, что когда они приводили в дом своих друзей, Бабуля была тут как тут. Как отвратительный старый идол из бесформенной плоти, поглощающий все внимание.

В доме была только одна комната для всех, и там всегда сидела старая леди с тетушкой Сисси, осуществлявшей за ней неусыпный контроль. Всех надо было сначала представить Бабуле. Она рада была быть в центре внимания. Она любила компанию. Она должна была знать, кто они такие, откуда они; все подробности их жизни. И затем, когда все узнавала, она готова была поддерживать разговор. Ничто так не раздражало девушек. Разве не замечательная старая миссис Сэйвел! Она так живо интересуется всем на свете и это почти в 90 лет! «Да… Можно подумать, что она интересуется делами других людей,» — сказала Иветт; и тут же почувствовала себя виноватой. В конце концов это замечательно, иметь столь ясный ум в таком возрасте! Бабуля ведь никогда никому не причинила вреда, разве что кому-нибудь перешла дорогу.

Но, наверное, это ужасно, ненавидеть кого-либо только потому, что он стар и стоит поперек дороги.

Иветт немедленно раскаялась и стала лапочкой. Бабуля все глубже вдавалась в воспоминания, рассказывая о тех временах, когда она была девочкой в маленьком городке Бэкемшире. Она говорила и говорила и была так увлечена. Нет, все-таки она замечательная.

В полдень пришли Лотти, Элла и Боб Фрэмлей с Лео Верелом.

— О, входите! — и они все двинулись в гостиную, где Бабуля в традиционном белом чепце восседала у камина.

— Бабуля, это мистер Верел.

— Мистер, как ты сказала? Вы должны меня извинить, но я слегка глуховата. — Она протянула руку застенчивому молодому человеку, пристально уставившись на него незрячими глазами.

— Вы случайно не из наших мест? — спросила она его.

— Из Димингтона, — прокричал он.

— Мы хотели поехать завтра на пикник, в Бонсэл Хэд, на машине Лео. Мы могли бы уместиться, — сказала Элла тихим голосом.

— Вы сказали Бонсэл Хэд? — спросила Бабуля.

— Да!

Последовала пауза.

— Вы сказали, что собираетесь поехать на машине?

— Да, в машине мистера Верела.

— Я надеюсь, он хороший водитель? Там очень опасная дорога.

— Он очень хороший водитель.

— Не очень хороший водитель?

— Да, очень хороший.

— Если вы поедете в Бонсэл Хэд, то я хотела бы послать весточку леди Лоус.

Бабуля всегда липла к этой жалкой леди Лоус, когда они были в одной компании.

— Ох, но мы туда не поедем! — закричала Иветт.

— Куда вы поедете? — спросила Бабуля. — Вы должны ехать через Хинор.

Все сидели, как выразился Боб, словно фаршированные утки, нетерпеливо ерзая на стульях. Вошла тетушка Сисси, а затем служанка с чаем. К чаю были поданы всегдашние деревянные кусочки купленного пирога. Затем появилась тарелочка с маленькими свежими пирожными. И в самом деле, тетушка Сисси посылала за ними в пекарню…

— Мамуля, чай!

Старая леди грузно оперлась на ручки кресла. Все поднялись и стояли, пока она медленно переходила с помощью тетушки Сисси к своему месту за столом.

Во время чаепития Люсиль вернулась из города после работы. Она выглядела совершенно измученной, с темными синяками под глазами. Она издала радостный вопль, увидев всю компанию.

Когда шум голосов стал стихать и натянутая атмосфера восстановилась, Бабуля сказала:

— Ты никогда не говорила мне о мистере Вереле, не так ли, Люсиль?

— Я не помню, — сказала Люсиль.

— Ты не могла не помнить, а имя это мне незнакомо.

Иветт рассеянно взяла с теперь почти уже пустой тарелки очередное пирожное. Тетушка Сисси, которую буквально сводили с ума своенравные и необдуманные поступки Иветт, в данный момент почувствовала поднимающуюся в душе зеленую волну ярости.