Фредрик Бакман - Медвежий угол

Поэтому Петер ничего не сказал Амату. Он улыбнулся, кивнул и выдавил из себя:

– Ты, наверное, единственный подросток на земле, которого мама ругает за то, что он слишком много времени посвящает уборке.

Амат протянул ему мужскую рубашку:

– Вот, забыл кто-то из спонсоров.

Рубашка пахла перегаром. Петер медленно покачал головой:

– Ты… Амат… я…

Слова предательски застревали в горле. Единственное, что он смог сказать:

– По-моему, тебе надо пойти на парковку. Ты ведь никогда не выходил отсюда после такого матча. По-моему, тебе надо… ты сможешь пережить нечто такое… это не всем дано. Ты выйдешь отсюда… победителем.

Амат понял, что имел в виду Петер, только когда, собрав свои вещи, свернул в коридор и закрыл за собой дверь ледового дворца. Увидев его, взрослые люди захлопали в ладоши и заулюлюкали от восторга. Несколько старших девочек из его школы выкрикнули его имя, Бубу обнял его, Беньи взъерошил ему волосы, все хотели пожать ему руку. Чуть поодаль Кевин давал интервью местной газете. Немного погодя он раздавал автографы целой ораве детей, а их мамы тем временем настойчиво уговаривали его дважды сфотографироваться на память: сначала с каждым из детей, потом с каждой из них.

Амат качался из стороны в сторону от объятий и хлопков по спине и неожиданно для себя кричал вместе со всеми: «МЫ МЕДВЕДИ ИЗ БЬОРНСТАДА!» – так, что начало жечь в груди. Он слышал, как остальные, услышав его, стали кричать еще громче, потому что хотели разделить его радость.

Опьянение пузырилось внутри, эндорфины кипели, потом он вспомнит, что подумал в тот миг: «И как тут не поверить, что ты бессмертен?»

Мира убирала в кафетерии. Мая и Ана вышли из туалета, переодевшиеся, со свежим макияжем, они с хохотом ждали предстоящего вечера.

– Я сегодня… переночую у Аны. Мы… будем делать уроки, – улыбнулась Мая.

Дочь соврала, а мать сделала вид, что поверила. Они балансировали на том этапе, когда мать и дочь одинаково сильно беспокоятся друг о друге. Есть такой период в отрочестве, когда ты уже не ребенок, а равноправный с родителями человек, но вскоре чаша весов качнется, и Мая повзрослеет настолько, что будет больше заботиться о родителях, чем они о дочери. Скоро Мая перестанет быть ее любимой малышкой, а Мира, наоборот, станет ее любимой старушкой. Чтобы отпустить от себя ребенка, многого и не требуется. Нужно просто отдать лишь все, что у тебя есть.

Петер вошел в кабинет генерального директора, где на нетвердых ногах уже слонялись подвыпившие мужчины.

– Я тебя обыскался! – воскликнул голый по пояс Фрак и, пошатываясь, подошел к Петеру и забрал у него свою рубашку.

Петер пристально посмотрел на него:

– Если я еще хоть раз услышу, что ты принес алкоголь в раздевалку для игроков, Фрак… Они же еще дети.

– Да ладно, Петер, какие дети, перестань! Пусть парни попразднуют!

– Парни пусть празднуют, а вот взрослые должны знать границы.

Фрак отмахнулся от этих слов, как от назойливых мух. У него за спиной двое мужчин с пивными банками в руках оживленно обсуждали форварда основной команды: «Да он такой тупой, что за хлебом сам не может сходить», и вратаря: «Он полный дебил. Разве нормальный человек женится на телке, которая до него переспала с половиной команды, а после него – с другой половиной». Петер не знал, спонсоры это или просто спутники Фрака, он тысячу раз слышал подобные разговоры, но до сих пор не привык к иерархии, соблюдавшейся в этом кабинете. Игроки могли поливать грязью судью, но не тренера, тренер мог критиковать игроков, но не спортивного директора, тот не мог осуждать генерального директора, который, в свою очередь, не имел права плохо отзываться о членах правления, а они – о спонсорах. Выше всего в этой иерархии находились мужчины в пиджаках, для которых игроки были наподобие лошадей на скачках. Своего рода продуктом.

Фрак любовно дернул Петера за ухо, чтобы перевести его мысли в другое русло:

– Ладно тебе, Петер, хватит бычиться, это же твой вечер! Помнишь, как десять лет назад ты сказал, что наладишь тут занятия для молодежи? Пообещал, что вырастишь из юниоров команду, которая сможет помериться силами с лучшими игроками страны? Мы тогда над тобой посмеялись. От души. И вот свершилось! Это ТВОЙ вечер, Петер. Все благодаря тебе!

Петер вывернулся из объятий счастливого пьяного Фрака, пытавшегося обхватить его за голову. Остальные спонсоры во всю глотку обсуждали, у кого больше шрамов и вставных зубов – трофеев, добытых в хоккейном прошлом. Петера об этом никто не спросил. Шрамов у него не было, и все зубы остались на месте: он никогда не попадал в драку. Насилие было ему напрочь чуждо.