Сергей Баруздин - То, что было вчера

Все равно хорошо. Пусть не пустили в гостиницу — хорошо. Пусть это глупая командировка — хорошо. Пусть…

Рядом с собором, а потом и на соседних улицах он заметил афиши, скромные и большие, русские и местные, и опять открытие: здесь, в этом соборе, оказывается, — концертный зал и органная музыка.

Ничего он не понимает в органной музыке. Вообще — в музыке. Но это надо, пожалуй, послушать…

Под утро захотелось чуть отдохнуть. Сегодня у него лекция в университете. Он, конечно, расскажет студентам обо всем, о чем можно рассказать, и о том, если отбросить скромность, что во многих летающих аппаратах есть доля его работы, а вернее, во всех их участвуют сотрудники его лаборатории, потому что без горючего, как все понимают, ни автобус не пойдет в рейс по земле, ни более сложные машины… в небо. И здесь, на этой земле, как он знает, есть его прибор, а точнее, их прибор, который изготовлен в его лаборатории, для проверки и подтверждения действия горючего при высоких скоростях и большой атмосферной нагрузке. А потом у него должна быть встреча с профессорами университета, и еще в Академии наук, и, кажется, в обществе «Знание».

Он пошел в сторону вокзала, чтобы хоть там найти стул и чуть-чуть посидеть, но вдруг по пути увидел ночное кафе. Это было просто чудо! И когда он вошел туда и с него взяли четыре рубля («Сегодня без программы»), он был счастлив и доволен, оказавшись в тепле и в звуках шумной музыки.

Милая женщина подошла к нему, как только он сел за отдельный столик, и сказала:

— Добрый вечер! Сверх положенного будете заказывать? Вы один?

Ему понравилась эта женщина, и вся уютная обстановка кафе, и вежливость, к которой он не привык, и потому он ответил:

— Добрый вечер! Все, что вы посоветуете. Я один. — И добавил, уже шутя: — Только с учетом сохранения моей талии! Хорошо?

Женщина, кажется, вспыхнула и поразилась:

— Ну, вам ничего, по-моему, не грозит. Вы такой элегантный…

В эту минуту он почему-то подумал о концертном зале в соборе и о том, что надо с утра не забыть взять билеты. А то вдруг это сложно?

Как все это было — не скажешь.

Она назвалась Олей, но он спросил отчество.

— Васильевна, — сказала она.

Он как-то не мог называть ее без отчества, хотя она — девочка рядом с ним, очень уж молода.

Когда она подходила к его столику, и о чем-то спрашивала, и надо было что-то отвечать, он отвечал ей и говорил даже какие-то несвойственные ему слова, но неизменно:

— Ольга Васильевна…

В кафе теперь звучала тихая, но непонятная, утробная музыка.

— Вам нравится?

И он говорил:

— Нравится.

Ольга Васильевна была красива, внимательна и страшно молода, и он не мог ее обидеть. И ему было хорошо здесь.

Под утро, когда закрывалось кафе, они вышли вместе. Так случилось. Какая-то его фраза, и Ольга Васильевна попросила его:

— Вы меня подождете? Я мигом. Но только на улице и не рядом с кафе. Чуть левее. Ладно?

Он ждал, и потом они вместе шли по ночному городу, хотя по часам уже было почти утро, но зима — это зима, и до рассвета было далеко.

— А вы не были замужем? — спрашивала она.

Смешно было отвечать на этот вопрос, но еще неразумней оговаривать ее («замужем», а не «женат»), она и в этом — сама юность, молодость.

— Нет, не был… Как-то не получилось.

— А почему? — спрашивала она.

— Да как вам сказать, Ольга Васильевна? Любил когда-то одну женщину, но это давно было, на войне… А потом… Так ничего и не сложилось…

— И детей нет? — неожиданно спросила она.

Он смутился и пошутил:

— Раз жены нет, то, конечно, и детей…

Как себя вести с ней, о чем разговаривать — право, он не знал. Но ему почему-то было безмерно радостно, что она идет рядом с ним, такая молодая и красивая, и он вроде бы не противен ей, нужен.

Сколько ей лет? Двадцать, двадцать два?

Поверив в себя, он спросил.

— Двадцать шесть, — ответила Ольга Васильевна. — Всего двадцать шесть. Но, знаете, как я завидую вам и вообще таким людям, как вы. Войну прошли, все у вас… А мы? Мне, например, с моими ровесниками как-то неинтересно, скучно.

Еще они говорили о тресте столовых и ресторанов, где работает Ольга Васильевна, где ее все хвалят и даже на Доску почета повесили ее фотографию, увы, не самую лучшую, и о кафе, которое знаменито в городе и где все девочки очень стараются, поскольку сфера обслуживания сейчас — главное, и об этом всюду говорят. И еще о чем-то…

«Влюбился! Дурак! Идиот! Влюбился! Зачем?» — думал про себя он, слушая Ольгу Васильевну.