Юрий Аракчеев - Пирамида

Каспарова вызвал следователь, объявил, в чем он, Каспаров, подозревается, и приказал никуда не уезжать, так как на него заводится уголовное дело.

С самого начала дело это было сомнительным, потому что водитель и без удостоверения, полученного с помощью Каспарова, имел право перевозить детей и перевозил. Какое же отношение к аварии имеет Каспаров? Но сам факт привлечения Каспарова к суду в связи с делом об аварии говорил о многом. Правдами и неправдами доказав взятку, они свяжут ее с гибелью школьников, а там…

Обычаи и нравы местной милиции и прокуратуры Каспаров знал по «Делу Клименкина» слишком хорошо и… не выдержал.

Он опять поехал в Москву искать правды и защиты. Теперь для себя.

Его трудно было узнать. Лицо бледное, глаза как-то погасли и блуждали, не останавливаясь, ничего не осталось от его решительного, прямого взгляда… Рассказывая, он машинально перескакивал с предмета на предмет, мне стоило большого труда понять, что же все-таки произошло. Помог Василий Железнов. Похоже, он поехал с ним как сопровождающий — для поддержки.

Это опять была какая-то мистика, чертовщина. Каспаров — и взятка? Такое не укладывалось в голове. Однако жизнь научила: доверяй, но проверяй, не тешь себя иллюзиями, не ослепляй предвзятостью. И я тотчас, впрямую — как он сам когда-то Клименкина (на первом допросе) — спросил его:

— Скажи честно, брал? Я помогу тебе в любом случае, помогу чем только смогу, но все же мне важен факт: брал?

Вот она, вот она опять — то ли ирония, то ли усмешка, то ли высшая справедливость судьбы! Он был сейчас передо мной в роли Клименкина, а я в его роли, «инспектора и защитника» — ситуация похожая на ту, что была в Туркмении семь лет назад…

— Нет, не брал, — сказал он, — ложь это. Они накрутили.

Ложь, конечно, ложь, и не связано с аварией, но опять — точно так же, как в истории с Клименкиным! — не в самом факте взятки даже было дело. Сам факт интересовал меня лишь чисто психологически… Дьявольский ход был найден противниками: уличить, поймать на том, в чем сами бесконечно грешны. Стянуть на свой низкий уровень — и растоптать.

Представляю, с каким злорадством занимались этим делом ревнители тамошнего «правосудия», это не просто наслаждение было для них. Это был восторг и победа. Они и душу отводили, они и утверждали себя. И заботились о своей безопасности. Тот, кто когда-то так решительно и бесстрашно восстал против их системы ценностей, против «двойной» их справедливости (для других — одна, для нас — другая) — он теперь был в их руках, он оказался таким же, хотя все еще не признавался в этом. Так заставить! Раздавить! Ату его!..

Ясно, что это была месть. Долго ждали они. И дождались.

Боялись, наверное, выступления газеты. Ведь приезжали же корреспонденты из Москвы. Но время прошло, а в печати ничего не выходило.

Значит, можно.

Ату его!..

Все это я подумал сразу. Хотя и были еще сомнения. Мало ли… Ведь всех тонкостей дела я не знаю. А вдруг и на самом деле здесь что-то нечисто?

И вот не могу удержаться, чтобы не привести чье-то стихотворение, которое прочитал мне мой друг по памяти:

Каспаров производил впечатление загнанного… Но, может быть, он преувеличивает? Может быть, ничего не случится? Так думал я. Но не он. У него был большой опыт в отношениях со следователями и милицией — не то что у меня (с одной стороны — Жора Парфенов, с другой — газета Центрального Комитета КПСС). Он хорошо знал, что они делали с Клименкиным, с Анатолием Семеновым и с другими — теми, о которых он тоже знал, но которые никак не причастны были к «Делу Клименкина».

Потому что безнаказанность. Потому что «угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность». А она не кончалась. Она, наоборот, торжествовала! Вот ведь и адвокат из Москвы приезжал, и корреспонденты один за другим, и даже пленум был, ну и что? Съели? Клименкина освободили, ладно уж, хватайте эту «кость», подавитесь. А в остальном… Семенова сжевали, теперь и еще одного сжуем!