Арчибальд Кронин - Три любви

В тишину помещения закусочной ворвался перестук далеких молотков, которые попеременно выводили «тук-тук-тук» и «дзинь-дзинь-дзинь». На сером потолке сидело несколько сонных мух, которых вовсе не тревожил шум. Не тревожил он и Люси. Она сразу свыклась с этим шумом, почти сжилась с ним, воспринимая его как символ своей новой активной жизни.

Позже, когда она пронеслась по кварталу Сэдлригс и бодро поднялась по лестнице в контору, ее настроение изменилось – она стала спокойной, даже холодной.

Когда она вошла туда почти с демонстративной точностью, наступила тишина. Люси не произнесла ни слова – ведь утром ее здесь унизили. Исполненная сознания собственной значимости, она ждала извинений.

– Ну что, – наконец сказал Леннокс, как-то странно глядя на нее, – как все прошло?

Она молча подала ему блокнот, и он так же молча взял его. Когда Леннокс быстро пробежал глазами записи с ее заказами, настал драматический момент. Эндрюс и Фрейм завороженно наблюдали. Наконец Леннокс положил блокнот.

– Неплохо, – пробурчал он изменившимся голосом. Потом потер руки и, выставив вперед бороду, показал в лукавой улыбке желтоватые зубы. – Совсем неплохо для начала.

Для начала, право! Люси знала, что справилась хорошо, и было очевидно, что он это понимает.

Леннокс вновь потянулся за блокнотом.

– Для лавок нужен товар высшего качества? – спросил он.

– Да, высшего качества, по восемнадцать шиллингов за бочонок, – вполне профессионально ответила она.

Он вновь улыбнулся, почувствовав расположение к ней. Разумеется, он всегда это знал! Весьма добросовестная маленькая женщина – уж он-то, Леннокс, всегда справедливо судит о людях. Разумеется, разумеется!

– Да. Вы хорошо поработали, – пробормотал он и, повернувшись, тихо насвистывая, направился во вторую комнату.

Люси посмотрела на присутствующих, поймав дружелюбную улыбку Дугала.

– Вы можете составлять здесь свои счета, – указывая на свой стол, объявил он.

Он определенно зачислил ее в фирму.

Она вернулась домой после шести, с невольным удовлетворением окинув взглядом дверь своего дома. В каком-то смысле этот успех принес Люси большое облегчение, ибо она вдруг осознала ограниченность своего поля деятельности, испугавшись при мысли о том, что бы сталось с нею, не подвернись счастливая возможность работы по найму. За порогом на полу лежало письмо. Она наклонилась, чтобы поднять его, и, не глядя на адрес, сразу подумала: «От Питера». На губах ее невольно затрепетала улыбка.

Это было от Питера, но не письмо, а простая почтовая открытка, измятая, с загнутыми уголками, – открытка, которую писали впопыхах и носили в кармане, чтобы тайно отправить. Люси прочла: «Забери меня отсюда поскорее». Никакой подписи, никакого обращения, только клякса – возможно, от слез – и эти четыре ужасающих слова: «Забери меня отсюда поскорее».

Оцепенев, она повторила их вслух. С минуту постояв на месте, она пошла в гостиную и рухнула в кресло. Что это значит? В голове роились всевозможные догадки. Со смутной тревогой она представляла сына в самых ужасных ситуациях. Ему неуютно в новых условиях или с ним плохо обращаются, обижают? Может быть, его бьют? По сути дела, эта измятая почтовая открытка, зажатая сейчас в ее безвольной руке, своим неожиданным появлением произвела эффект неразорвавшейся бомбы.

И все же эта утешающая доброта в голосе почтенного брата Уильяма, темные сочувствующие глаза брата Алоизия, скромное достоинство того зеленого с золотом проспекта – она не могла сомневаться в столь явных свидетельствах честности и чистоты.

Несмотря на это, Люси плохо спала ночью, нервничая из-за самой неопределенности своих страхов. Ее сердила неожиданность этого происшествия, случившегося как раз в то время, когда она вообразила себе, что с успехом спланировала будущее, даже заплатила за первый семестр обучения. Отчаянная просьба сына требовала отклика. Сгоряча Люси решила на следующий день помчаться в Лафтаун, но по здравом размышлении не позволила себе этого. Она не могла бросить службу в сложившейся ситуации, это была бы очевидная слабость с ее стороны. Поэтому ей пришлось выжидать, а выжидать было нелегко. Все-таки наутро, после той беспокойной ночи, она послала сыну скупое письмо, в котором сообщала, что приедет навестить его в следующую субботу, когда у нее будет короткий рабочий день.

Оставшуюся часть недели Люси боролась со своим смятением, стараясь не поддаться коварному искушению поехать к Питеру. В субботу, выскочив из конторы, она поспешила на Центральный вокзал и села на поезд до Лафтауна, отправлявшийся в четверть второго.