Арчибальд Кронин - Три любви

Вслед за легким обедом наступило тяжелое прощание. Питер, задыхаясь, еле сдерживал слезы и пришел в себя только на борту парохода, возле дяди.

Плавание через залив прошло в странной тревоге – мальчик был наполовину возбужден, наполовину испуган. Чем ближе судно подходило к Ардфиллану, тем явственнее ощущался холодок в животе. Сначала Питер бродил по палубе, однако скоро, очень скоро вернулся к дяде Эдварду, под его крыло. Они в молчании сошли на берег.

На пути по набережной Питер замедлил шаг, он ощущал ком в горле. Но вскоре они оказались в конце променада, прошли мимо стоящей на углу длинной гладкой железной поилки, куда он однажды выпустил рыбью мелюзгу. И вот перед мальчиком предстал знакомый дом из белого камня, совершенно невероятный и вместе с тем реальный, его можно было даже потрогать.

Глядя, как дядя спокойно дергает за ручку колокольчика, Питер испытал мучительное желание убежать – убежать как можно дальше от неведомого ужаса. Но вот дверь открылась, и он увидел лицо матери – лицо, показавшееся ему на удивление маленьким и молодым, с большими, ярко блестевшими влажными глазами. Его ноги моментально перестали напрягаться и, вместо того чтобы куда-то бежать, затряслись. Твердый комок поднялся из живота в горло и растворился в рыдании. Хлынули слезы искреннего счастья и искренней печали. Безотчетным движением он вскинул руки, и тотчас его затопила полузабытая сладость материнского поцелуя.

Наконец-то в ее безутешном горе с ней рядом был сын, который доверчиво прижимался к ней. Она почувствовала, что скорбь отступает, и на ее глаза навернулись слезы любви и нежности.

– Только не плачь, Питер! – пытаясь улыбнуться ему, воскликнула она. – Или я тоже заплачу.

Но ее улыбка и странный черный цвет платья повергли его в новый приступ рыданий, и он, запинаясь, произнес:

– Я сейчас перестану, мама, перестану. Да, сейчас.

Она крепко взяла его за руку и повернулась к отцу Муру.

– Входи, Эдвард, – тихим голосом сказала она. – Спасибо, что привез его. Джо тоже здесь.

За ними закрылась дверь, и они прошли через прихожую к гостиной.

– Проходи, Нед, – грустным, приглушенным голосом произнес Джо, не вставая с кресла. – Я как раз ждал, когда вы приедете с Питером. Пора нам поговорить всей семьей. Ну-ну! Ты хороший мальчик, Питер, и ты уже большой. Не плачь, сынок. Посмотри на эту храбрую маленькую женщину, твою маму, и постарайся не проронить больше ни слезинки.

Питер послушно взглянул на мать и, сдерживая всхлипы, кивнул:

– Да, дядя Джо.

– Хороший мальчик, молодец, – одобрительно откликнулся Джо, перебирая короткими пальцами печати, висевшие на тяжелой золотой цепи, что поблескивала у него на животе.

Его глаза, в которых светилась благожелательность, по очереди оглядели всех троих и остановились на Эдварде, который усаживался с меланхоличной серьезностью.

Люси, одной рукой обнимавшая сына, вдруг притянула его к себе. Маленькая гостиная, казалось, была заполнена напряженной тишиной. В окно проник косой луч солнца, словно рассекая полутемную комнату желтым лезвием. Казалось, никто не знает, что сказать.

– Ну что ж, – наконец вымолвил Джо, медленно обводя всех взглядом, – я уже говорил и повторю снова. Это ужасный удар. – Он вздохнул. – Но ничего не поделаешь. Он умер, бедняга, упокой, Господи, его душу. – Он скосил глаза на Эдварда. – Дадим слово духовенству?

Эдвард смущенно заерзал. Следует ли прочесть молитву? «Едва ли, – подумал он, – раз здесь только родственники». Кроме того, он уже отслужил панихиду.

– Что ж, – повторил Джо, – слушаем тебя. Что скажешь по этому поводу?

– Ты… ты вникала в дела? – нерешительно спросил Эдвард у Люси. – Например, какой был счет за похороны?

Несмотря на терпение и дружелюбие старшего брата, Эдвард в его присутствии терял изрядную долю своей напыщенности.

Джо тотчас поднял волосатую руку в знак несогласия.

– Нет! – театрально воскликнул он. – Я не имел в виду разговоры на эту тему. Если позволишь, это мое дело. – Он взглянул на брата с неприкрытой враждебностью. – Господи, пожалей меня! – сказал он негодующе. – Кто я такой, по-твоему? Разве я не говорил тебе, что собираюсь заплатить за все? Думаешь, я жалкий скупердяй? Как будто я не могу этого сделать для моего бедного покойного брата! – Затрепетали его ноздри, круглое брюшко затряслось, на ресницах повисла слеза. Он был искренне растроган и с чувством продолжил: – Да, я устроил ему прекрасные похороны! Прекрасные! – Слова слетали с его губ неторопливо, словно он смаковал их. – Клянусь Богом! Самый лучший гроб с покрытием из латуни, который только можно купить! И море цветов. Красивые и достойные проводы. И я заплачу все до последнего фартинга! Деньги для меня не проблема. Так вот взять и внезапно умереть! Господи, пощади мою душу! Если бы я не похоронил брата как полагается, кем бы я был после этого?