Арчибальд Кронин - Три любви

Вдруг вскинув глаза, Жозефина поймала ее взгляд и, позволив себе нарушить тишину, ободряюще заметила:

– Это полезно, да. Когда у старой сестры Адрианы разливается желчь, она всегда просит соленую сельдь.

Ни звука, только трепет признательности охватил кандидаток, которые, несмотря на погруженность в себя, ловили малейший жест наставницы. И теперь каждая соперничала с соседкой – или Люси так показалось – в попытке завоевать одобрение Жозефины, и в конечном счете на тарелках остались лишь обглоданные до блеска рыбьи хребты. После этого блюдо еще раз медленно передали по столу и сложили туда кости. Потом каждая женщина, демонстрируя двойную пользу от хлеба, дочиста вытерла оставленным кусочком свою тарелку.

Через некоторое время вычищенная таким образом посуда была отдана наставнице, и кандидатки получили по изрядной порции хлебного пудинга, который молчаливо принесла та же послушница. Несмотря на то что тарелки были с виду чистыми, они хранили запах рыбы и пудинг отдавал резким вкусом сельди.

Покончив с пудингом – просить добавку запрещалось, – женщины вновь вычистили тарелки, подъели последний кусочек хлеба. Затем наступила пауза, сестра Жозефина огляделась вокруг и встала. Опять молитва, и обед окончился.

С наставницей во главе они гуськом направились в церковь, где была вслух прочитана глава из трактата «О подражании Христу», затем из церкви перешли в сад – не тот огромный сад, а небольшую его часть, предназначенную только для них. В воздухе еще один миг висело глубокое безмолвие, потом Жозефина подняла палец, и моментально покров тишины был разорван – разом заговорили шесть голосов, принужденные долгие часы молчать. Раздался крик «Deo gratias!» [38] Благодарение Богу! (лат.) , прозвучавший как громкое «ура!» – пришло время отдыха!

Люси вздрогнула от этой трескотни, однако Жозефина ободряюще улыбнулась ей.

– Ну же, – сказала она, – это разрешается. Теперь ты заведешь себе друзей.

Сестра повернулась к пяти другим женщинам, которые сгрудились в маленький кружок. Они перестали болтать и простодушно уставились на Люси.

– Маргарита, Эмилия, Тереза.

Наставница четко произносила имена, по очереди указывая на ближайших трех кандидаток. Это были молодые женщины, показавшиеся Люси до странности похожими, – среднего роста, темноволосые, темноглазые, с приятными смугловатыми лицами. Все три приветливо улыбались.

– Кузины из хорошей брюссельской семьи, – сморщив губы, пояснила сестра. – А это, – она указала на двух других, – Габриэлла и Вильгельмина.

Габриэлла, высокая, немного высокомерная, наклонила голову, пробормотав слова приветствия, а Вильгельмина, флегматичная коренастая женщина, по виду крестьянка, стояла, глупо открыв рот.

– Вильгельмина глухая, но она вносит хороший вклад в монастырь, – весело сказала Жозефина, – фламандка из Штайнбаха. Недавно приехала с фермы отца – много-много коров и сливок. – Она кивнула на дородную фигуру. – Много сливок – да, это важно.

– Réclame! – шаловливо воскликнула Тереза, заметив жест сестры. – Хорошая реклама для фермы.

При этих словах неожиданно зажурчал смех.

Фламандка заморгала глубоко посаженными глазами, выставила вперед массивный подбородок и ухмыльнулась.

– Я слышу! – проревела она низким голосом. – Но берегитесь! Меня еще не забили!

Это было настоящее развлечение, вызвавшее новый приступ веселья, к которому присоединилась и Жозефина. Потом группа улыбающихся и болтающих женщин собралась вокруг Люси, ошеломляя ее оживленным и малопонятным щебетом. Однако в следующий миг она испытала облегчение, ибо заговорила сестра Жозефина, и, судя по живым плавным жестам наставницы, та рассказывала о каком-то приключении. Это приключение казалось весьма захватывающим. Время от времени все глаза обращались на Люси, женщины кивали, слышался одобрительный шепот. Снова и снова повторялось слово «douane» [39] Таможня (фр.). , и вдруг Люси сообразила, что Жозефина рассказывает о ее триумфе на таможне. История того бедного потертого чемодана, прошедшего таможню без пошлины, взволновала весь монастырь, вызвав неподдельную радость.

– Право, это очень любезно со стороны отца сестры Клер, – заметила Эмилия.

После рассказа наступило короткое молчание, потом Вильгельмина беспричинно загоготала, мотнув головой, как резвая корова.

– Мне надо побегать, – игриво сообщила она. – О-о! Как я хочу побегать!