Арчибальд Кронин - Три любви

Зардевшаяся Люси сидела прямо, не шелохнувшись, а монахини суетились вокруг, выбирая и примеряя на нее велоны. Те были из дешевой жесткой материи, примерно того фасона, какой носили в церквях крестьянки из Италии, – но не так-то просто было правильно закрепить велон на волосах. Монахини сказали Люси, что она всегда должна надевать его в храме. Ей дали небольшую картонную коробку, в которой надлежало в сложенном виде хранить это монашеское покрывало.

Внезапно раздался громкий трезвон колокола, и на этом примерка закончилась. Послушница собрала ненужные велоны и исчезла.

– Вставайте! – сказала сестра Жозефина.

Люси поднялась, ее вдруг охватило смятение.

– Что я должна делать? – нервозно спросила она.

– Ничего особенного, – снисходительно ответила монахиня. – Все просто во время постулата – совсем не так, как в новициате. Преклоните колени у скамеечки для молитв и спойте «Магнификат» – очень красиво. Да, для вас это будет несложно.

Она ободряюще подняла палец, вновь взяла Люси за руку, и в сопровождении Мари-Эммануэль – на сей раз ключ был у нее – они покинули комнату, прошли по очередному отполированному до блеска коридору и остановились у двойных дверей.

– Это церковь, – внушительно произнесла сестра Жозефина, поднося палец к губам, с которых не успела слететь улыбка.

Они вошли в заднюю часть храма. Люси медленно подняла глаза, которые до того момента были опущены от усталости и странного волнения. Постепенно выражение растерянности в ее глазах сменилось нежным сиянием. Путешествие, новизна этого места, формальности гостиных – все было моментально забыто. Красота церкви потрясала. Вытянутый в длину высокий неф, обшитые потемневшим деревом стены, сводчатый потолок, усеянный звездами, как далекое небо, и в это время дня почти невидимый. Освещенная лишь свечами в алтаре и свечой с каждой стороны молитвенной скамейки, стоящей перед алтарной преградой, церковь казалась погруженной в задумчивый таинственный покой.

Небольшой алтарь был сделан из белого мрамора и помещался в полукружье, образованном пятью витражными окнами, в тот момент темными. Увенчанный большим распятием, алтарь, казалось, намного возвышается над пятью мраморными ступенями, отделявшими его от уровня пола. Мерцали свечи, бросая мягкий отсвет на латунные дверцы дарохранительницы и букеты бледных поникших цветов по обе стороны от нее. Вдоль стен смутно угадывались кальварии, и неясно видны были темные фигуры монахинь, коленопреклоненных в этой тишине, которая нигде так явственно не ощущается, как в монастырской церкви. Этот покой затопил сердце Люси восхитительным ощущением умиротворенности и радости.

По знаку она прошла вперед, опустилась на колени на скамеечку, пытаясь припомнить и произнести какую-нибудь молитву. Но не смогла. В голове проносились волнующие мысли о том, что наконец она здесь, в общине благочестивых женщин, – она, прожившая в миру всю жизнь, и так недостойно. Ныне она предлагает себя, предлагает то, что осталось от ее никчемного существования, своему Создателю. Какое блаженство быть в этом совершенном Божьем доме, где она найдет сострадание, милосердие и покой! Ее глаза наполнились жгучими слезами.

Она стояла на коленях, и вдруг раздались низкие звуки органа, постепенно перерастающие в торжественную мелодию. Громче и громче! Хор голосов запел: «Приди, Дух творящий». Она безмолвно слушала, чувствуя спазм в горле. Потом запели «Магнификат»:

Они пели для Люси, приветствуя ее, несмотря на никчемность ее прежней жизни. Она задыхалась – душа ее восхваляла Бога, дух признавал в Нем Спасителя. Сердцу было тесно в груди, по щекам безмолвно катились слезы. Почему прежде она была настолько слепа? В жизни есть лишь одно – любовь к Богу. Люси исступленно била себя в грудь:

– Господи, будь милосерден ко мне, грешнице. Добрый Иисус, позволь мне любить Тебя сильнее и сильнее.

Хор запел «Те Деум»:

И в ее собственном сердце теперь зазвучал ответный благодарственный гимн. Бог принял ее. Думая о своем будущем, она преисполнилась решимости. В своей экзальтации она воспаряла все выше и выше. Как легко будет ей забыть весь мир с его ничтожностью, чтобы целиком отдать себя Иисусу. Здесь обретается Иисус, Которого она будет вечно любить.

Пение прекратилось, и наступила тишина – тишина для раздумий. Потом Люси почувствовала прикосновение к своей руке. Подняв глаза, она встала. Вновь опустила голову и вышла из церкви в крытую галерею.