Арчибальд Кронин - Три любви

Рози и Джим уже собирались уходить, и Питеру показалось, что она задержалась, дожидаясь его. И вот Роуз повернулась к нему и тихим голосом спросила:

– Подвезти вас до вокзала?

– Давайте поедем все вместе! – весело воскликнула порывистая Китти.

Питер попрощался с Евой и Ричардом, рассыпаясь в благодарностях. Его признательность невозможно выразить словами, сказал он, потом пошел вслед за остальными к большой красной машине. Не верится, что он, всего несколько часов назад робко стоявший у этих самых ворот, теперь отъезжает от них на моторе, как полноправный участник этой веселой вечеринки.

На заднем сиденье было очень тесно, Питера прижали к Роуз, и при каждом маневре автомобиля он чувствовал, как скользит шелк по ее гладкой коже. Покраснела ли она? Он не знал этого, знал только, что испытывает счастье и восторг.

Они высыпали на платформу, где стоял поезд – Рэлстон был конечной станцией. И как же радовался Питер своему билету первого класса! Он вошел в купе с небрежно-надменным видом и высунулся в окно, созерцая небольшую группу на перроне. Опять зазвучали беззлобные шутки и смех. Джим, неожиданно проявивший талант фокусника, извлек из кармана пригоршню монет и опустошил ближайший автомат. Все ели шоколад под окном Питера, потом паровоз засвистел, вагоны дернулись раз, другой, и поезд тронулся.

Питер галантно приподнял шляпу, держа ее в руке и не сводя взгляда с удаляющейся группы. Была ли это его фантазия, или Роуз в самом деле ответила ему на пожатие руки? На прощание она легко помахала ему и вскоре пропала за поворотом.

Ликуя, он поднял окно и бросился на диван. Ему хотелось кричать, петь. Все было прекрасно, здорово, просто чудесно! Он получил огромное удовольствие! Он красивый парень, и как замечательно он показал себя, он имел необычайный успех! А какие очаровательные люди! В особенности Рози, и эти ее башенки, и большой «аргайл». А бриллиант, беспечно сверкающий на ее округлой груди! Он, не сдерживаясь, расхохотался. Жизнь открывалась перед ним во всем своем блеске. Потом он закрыл глаза и откинулся назад, а на его губах все еще блуждала легкая улыбка.

А она – она поздно вернулась со службы. Когда она пришла домой без четверти два, его там попросту не было. Нахмурившись, она прочла глупую записку: «Уехал на день к маленькой Еве. Дядя Том». Ничего о том, когда вернется, ни одного ласкового слова. Видно, совсем не думал о матери. Прочитав записку, она сильно покраснела, сорвала с себя шляпу и в раздражении швырнула ее на комод. Она задыхалась. Значит, он все-таки уехал, не послушав ее! Она села, дав волю гневным мыслям. Но в тот же момент одернула себя. Зачем она позволяет себе думать об этом, зачем ревнует, злится, подстегивая в себе это ожесточение? Что на нее нашло? Несколько лет назад она была бы рада подобной вылазке за город. Перед ее глазами возникла картина поездки с Питером в Порт-Доран, но с тех пор именно она, Люси, изменилась странным, непостижимым образом. Разумеется, у нее нет подходящей одежды, она не любит Еву, она вполне обоснованно обижена на Ричарда, и, более того, она устает после недели тяжелой работы. Однако какая-то другая причина, помимо перечисленных, заставила ее отклонить приглашение. Неужели все эти годы труда, борьбы и тревоги, как и сознание того, что она живет в этом ужасном округе, подавили в ней тягу к общению? Нет, причина крылась не в этом. Ева, конечно, знает, что сын ослушался матери. Даже и теперь воспоминание об их недавней встрече причиняло Люси острую боль. Да, Ева одержала победу. Ева всему этому потворствовала. Люси понимала, что, обратив эту уловку против нее, шепелявая маленькая притворщица может торжествовать. В душе Люси поднималась волна дьявольской злобы против Евы. Пусть их с сыном оставят в покое! В этом было все дело. Пусть они отстанут от Питера. Он – ее сын. Люси хотелось, чтобы он принадлежал только ей. Когда он бывал вдали от нее, она чувствовала себя несчастной. Да, она в этом признавалась.

Она автоматически поднялась и поставила чайник на плиту, чтобы заварить себе чашку чая – надежное утешение. Взяв себя в руки, она выстроила свои аргументы, как войско для наступления. Никто не вынашивал злого умысла отобрать у нее сына. К тому же он был ей предан. Она тешила себя воспоминаниями о том восхитительном вечере в «Эмпайре».

Она выпила чай, взяла книгу и попыталась читать. Внизу Элис Мейтланд принялась играть на фортепиано свои бесконечные гаммы, всегда раздражавшие Люси. Но она не слышала запинающихся звуков, как и не видела напечатанных слов у себя перед глазами.