Арчибальд Кронин - Три любви

Она с достоинством пожала руки им обоим и засеменила прочь.

Люси с сыном в молчании сели в трамвай. Она поджала губы, голову держала прямо. А он – он был в ярости, но хранил на лице выражение надменной отчужденности. Тем не менее именно он спустя долгое время заговорил первым.

– Почему, смею спросить, ты была с ней так груба?

В его тоне прозвучало напускное хладнокровие судьи.

– О-о, не знаю, Питер, – вздохнула Люси, с виноватым видом взглянув на него. – Наверное, это было глупо. Просто она мне не нравится. Думаю, она не искренняя.

Эти слова откровенно выражали ее мнение о характере Евы.

– Ну а мне кажется, она очаровательна, – выпалил он, – с ее стороны было очень любезно пригласить меня.

– Разве ты можешь поехать туда? – резко возразила она. – Ты ведь знаешь, скоро выпускной экзамен. У тебя нет ни времени, ни одежды для подобных визитов. Хочешь теперь получить из Китая брюки для тенниса?

Она иронически скривила губы, но в тот же момент пожалела о намеке на одолженный фрак.

– Тетя Ева показалась мне милой и доброй, – заносчиво отозвался он.

– Доброй! – не без горечи повторила Люси.

Что он может знать о Еве и о том, что у нее там под гладкой кожей – молоко или уксус?

После паузы Питер, пристально глядя на мать, высокомерно заявил:

– Надеюсь, ты не завидуешь ей, потому что она лучше одета и более состоятельна, чем ты?

Его обидные слова отделяла от правды столь тонкая грань, что Люси мучительно покраснела – краска залила даже ее шею.

– Не смей говорить мне это, – отрывисто ответила она.

– Да? – насмешливо откликнулся он.

– И помни, что я твоя мать! – с горячностью произнесла она. – Ричард и вся его родня ничего для нас не сделали.

– Ну ладно… – От ее тона он поник, присмирел, однако не преминул буркнуть: – Можно подумать, люди будут бегать за нами и кормить нас с ложечки. В наше время нельзя быть такой неразумной, мама. У каждого своих дел по горло. А если хочешь иметь друзей, надо бывать в обществе, а не прятаться на какой-то захудалой улице.

Выслушав его мнение, она плотно сжала губы, чтобы не ответить резкостью, и устремила взгляд вперед. Она понимала: спорить бессмысленно. Они с сыном жили так тесно, что нельзя было избежать столкновения, но любой разлад приводил ее в состояние тревоги и отчаяния, поэтому она изо всех сил уклонялась от ссоры. Тем не менее, когда они сошли с трамвая, у Питера по-прежнему был недовольный вид, он почти не разговаривал с Люси, и дома их отчуждение продолжалось. Она принялась готовить ужин, а он занялся своим лицом, прикладывая к нему нагретую тряпочку. В последнее время, к огорчению Питера, у него на лице появились угри, и сейчас, расположившись перед зеркалом, он истязал себя, выдавливая их из распаренной кожи.

Успокоившись, Люси расценила происшедшее более трезво, признавая и его точку зрения. Сын молод, стоит на пороге жизни, и, пока они не окажутся в более благоприятных условиях, его естественное стремление к удовольствиям, как и ее собственное, будет натыкаться на различные препятствия. Философская отстраненность, помогающая ей терпеть и ждать, невозможна в пору пылкой юности. В конечном счете Люси прониклась сочувствием к его дерзкому нетерпению.

Размышляя об этом, она осознала, что он лишен многих удовольствий. У нее появилось настойчивое желание потратить деньги на развлечение, которое устроит их обоих. Несколько дней она ломала голову над этим вопросом, чувствуя, что если хочет удержать сына при себе, то должна более сочувственно относиться к его запросам. Затем неожиданно судьба сыграла ей на руку: мисс Тинто предложила ей два билета в театр «Эмпайр».

Непостижимо, что в величественной и вместе с тем пуританской груди мисс Тинто таилась склонность к зрелищам. Но дело обстояло именно так – хотя грудь мисс Тинто была девственной, но дух ее оставался свободным. То же относилось и к ее старшей сестре, чья фигура была еще более грандиозной. Мисс Тинто с сестрой частенько бывали в «Эмпайре», бронируя билеты задолго до предстоящих спектаклей, заслуживающих внимания. А сейчас сестра мисс Тинто была больна. Люси слышала, что сестры сильно привязаны друг к другу, поэтому не могло быть и речи, чтобы мисс Тинто эгоистично отправилась одна к позолоченным дверям чертога удовольствий, в то время как сестра мучилась бы от люмбаго на ложе страданий. Билеты были великодушно предложены Люси, которая с благодарностью приняла их у мисс Тинто, высказывая сожаления по поводу болезни ее сестры.