Георгий Гулиа - Три повести

Крестьяне поражены. Они, признаться, и не додумались бы сами до всего этого. Согум рассеяно одевается — то сунет руку мимо рукава, то ноговиц своих никак не найдет.

Темур принимается чистить кинжал. Он берет кусок шерстяной тряпки и дышит на лезвие, блестящее, как слюда в горах. А Бирам как ни в чем не бывало продолжает курить. Он выпускает сизые клубы дыма и ухмыляется. И вдруг далеко в горах прокатывается низкий гудящий звук.

— Гром! — говорит Темур, встрепенувшись. — Настоящий гром!

Ему становится хорошо от этого грома. Светлеет лицо и у Согума. Они чему-то улыбаются. Может быть, пробудились в них потаенные, дотоле спавшие мысли? Может быть, первый весенний гром отозвался в их душе с какой-то новой силой? Все может быть…

Но Бирам, этот чуть медлительный рыбак-черноморец, жестко поправляет Темура. Он говорит:

— Настоящий гром гремит не в небе, а на земле. Настоящий гром будит людей… От настоящего грома человек делается смелым и непобедимым…

— Дочь моя, — сказал Кучук, — я желаю, чтобы ты получше присмотрелась к молодому князю.

— А он будет у нас?

— Нынче же ночью.

Саида убрала остатки ужина, подмела пол, привела в порядок комнату и надела белое шелковое платье.

Кучук возлежал на низенькой тахте, утопая в шелковых подушечках. Кальян усердно булькал. Вода пузырилась, как горный ключ.

Купец наблюдал за тем, как в стеклянном кальяне поднимаются пузырьки — поднимаются и лопаются. «Такова и жизнь человеческая», — думал Кучук.

Казалось, он весь погружен в созерцание. Но в его голове бродили беспокойные мысли. Ему надоело посылать еженедельные донесения в Трапезунд, осточертел бесконечный сбор всякого рода сведений, подчас глупых и бесполезных. «Пора действовать, — подумал он, — а не пустяки собирать». С приездом Аслана, а главное, после убийства князя Саатбея дело приняло оборот, точно определяемый словами: «Не зевай». «Надо действовать без промедления», — решил Кучук.

Вот какими мыслями занят купец. А посмотришь со стороны — невольно скажешь: «Вот старый человек, утомленный дневными заботами, он дремлет после ужина, и мысли его текут плавно и спокойно». А при виде молодой турчанки, порхающей по комнате, непременно подумаешь: «Вот беззаботная юность, чистая, словно утренний воздух». Между тем Саида нетерпеливо ждет гостей, и ей, говоря откровенно, очень хочется увидеть того, с чьей судьбой хитрый Кучук, по-видимому, связал ее судьбу. Она уже примиралась с тем, что Даур — случайный человек на ее пути. Уйти к Дауру — значит навсегда похоронить мечту о богатой жизни. Даур хорош, он молод и силен. Но княжич… может быть, княжич ничуть не хуже стражника?..

Гости явились в точно условленное время. Они приходили поодиночке, осторожные, хмурые, озабоченные, можно было подумать, что слетаются вороны, черные, угрюмые вороны.

Первым появился Мамед. Его не видели в лавке с самого утра. Он озяб и потирал руки, словно торгаш на базаре. Молодой турок прошелся по всему городу, осмотрел крепость, повидал кого надо. Неразговорчивый по природе, он нынче казался просто немым. Мамед попросил кофе и даже не взглянул на Саиду, раздосадованный присутствием женщины среди мужчин.

— Ничего не поделаешь, Мамед, — оправдывался Кучук, — Юсуф занят своим делом, а чужих не хочется держать при себе.

Мамед был из той породы турок, которых вскормила жестокая тирания, неуклонно стремившаяся к расширению имперских владений. Саида испытывала невольное уважение к молчаливому Мамеду — человеку, несомненно, с большой будущностью.

На дворе моросил дождь. Облака ползли низко. Море было неподвижно, будто в него влили миллионы пудов дельфиньего жиру. А в комнате Кучука-эффенди — тепло и уютно…

— Какой чудесный уголок, — сказал Бенсон, входя в комнату и сбрасывая с себя плащ. — А кто эта дама?

Саида мелькнула и скрылась за складками занавески.

— Какая дама? — спросил турок.

— Вон та, — сказал инженер, указывая глазами на занавеску.

— Моя дочь.

Только сейчас англичанин приметил Мамеда, сидевшего в углу. Бенсон сухо поклонился, осторожно присел на стул, точно боялся, что стул развалится.

— Знакомьтесь, прошу вас…

Мамед улыбнулся Бенсону деревянной, скупой улыбкой и протянул длинную руку.

— Как видно, Мамед очень изменился… — проговорил Мамед.

Бенсон пристально вгляделся в него.

— Господин Мамед?! — сказал он неуверенно.

— Признайтесь: не ждали?