Максим Макаров - Кадетство.Выбор

Кадеты переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы не заорать во все горло от радости. К сожалению, радость их была недолгой. Часа два, не больше, Трофимов купался в лучах заслуженной славы. Даже во время самоподготовки кое-кто, не выдержав, вдруг начинал хихикать, вспоминая растроганное лицо химика, восторженно хлопал Трофимова по плечу или просто говорил:

— Ну, Трофим! Талант.

И вдруг скрипнула дверь. Кадеты вскочили. На пороге стоял Философ.

За его спиной сияло лицо химика. Улыбаясь чему-то, Кантемиров посторонился, пропуская преподавателя вперед. Затем прошел сам.

— Да, ребята, молодцы. Уже почти все училище знает о вашем концерте. Нет, правда, молодцы. Жду не дождусь своего дня рождения.

— Суворовцы напряглись: что, интерес но, за этим последует? Тон, которым говорил прапорщик, был им слишком хорошо знаком. — Вот и Виталий Петрович хочет вас еще раз поблагодарить. И, скажу по секрету, — прапорщик довольно ухмыльнулся, — он тоже решил устроить вам сюрприз.

Догадавшись, что ему дали слово, химик ласково улыбнулся кадетам:

— Ребята, я действительно бесконечно тронут вашим вниманием. Однако, празднуя мой день рождения, мы совсем забыли о контрольной. — Он с наигранной печалью развел руками. — Но, к счастью, ваше командование пошло мне навстречу и выделило целый час времени из самоподготовки.

Суворовцы уныло, не дожидаясь команды, достали тетради по химии, со вздохом открыли их и приготовились писать.

4.

После контрольной Синицын пулей помчался к телефону. У автомата стояла длиннющая очередь, в самый конец которой он и пристроился.

Обещал звонить Ксюше по несколько раз в день, а в итоге едва вырвался и для одного звонка. Очередь двигалась медленно, потому что к старикам то и дело подходили однокурсники и, мельком глянув назад, отрезали: «Нам заняли».

Наконец он добрался до телефона. Ксюша была дома и ждала его звонка.

— Илюшка! — радостно воскликнула она. — А я уже соскучиться успела.

— Я тоже, — полушепотом, прикрывая рот рукой, чтобы звуки не долетали до любопытных, развесивших уши суворовцев, ответил Илья.

— Знаешь, я тут подумала… — Ксюша помолчала. — Зачем ждать целую неделю, когда я могу к тебе, скажем, завтра прийти? Что скажешь?

На Синицына уже шикали сзади.

— Скажу, что это здорово, — быстро отреагировал Илья.

— Я тут твоего отца видела, — вспомнила вдруг Ксюша.

Синицын удивился:

— А ты не ошиблась? Он вообще-то должен сейчас на учениях быть.

— Да нет… — начала было девушка, но в этот момент кто-то нажал на рычаг, разъединив их. Илья оглянулся. Позади стоял здоровяк-старшекурсник:

— Так, «сос», в конец очереди. Синицын возмутился:

— Я же разговаривал.

— А теперь буду разговаривать я, — спокойно отреагировал здоровяк.

Илья отошел. Странно. Ксюша говорит, что видела отца. Может, что-то случилось? Надо позвонить матери, решил он и снова встал в конец очереди.

5.

Дома у него действительно случилось несчастье. Мать с отцом поссорились. Причем так серьезно, что отец собрал свои вещи и ушел.

Все произошло по вине матери. Вот уже семнадцатый год Ольга Синицына была замужем за военным. В жизни их случалось всякое: были и хорошие, и плохие дни. Словом, как у всех. Ольга очень любила мужа и почти никогда не жалела, что вышла не за богатого бизнесмена, а за простого офицера. А еще у них был сын. Пока Илюша рос, Ольга старалась не замечать долгих командировок мужа и его недельных отсутствий. Она скучала и постоянно ждала, что вот сейчас откроется дверь и на пороге появится он — с цветами и каким-нибудь маленьким подарочком в портфеле. Эти минуты Ольга никогда — даже после той страшной ссоры — не променяла бы ни на что на свете.

Но время шло, Илья вырос. Стал редко бывать дома, а затем и вовсе поступил в Суворовское училище. Ольга осталась совсем одна.

Вытирая пыль и готовя ужин к возвращению мужа, она начала задумываться, как бы сложилась ее жизнь, не выйди она тогда за Сергея. Вот тут-то и появился Костик. Ни в какое сравнение с мужем он, конечно, не шел.

Невысокого роста, всего на полголовы выше ее, Костик имел довольно неординарную про-фессию — он был фотографом. Как-то Ольга возвращалась домой на закате и увидела, что ее фотографируют. Она хотела возмутиться, но фотограф подошел к ней сам, извинился, не дожидаясь упрека, и сказал, что ему просто очень понравилось, как Ольга выглядела на фоне заходящего солнца. Пошло, конечно, однако сработало. Они разговорились. До поры до времени их взаимоотношения оставались чисто платоническими. Они встречались иногда, беседовали о самых разных вещах, о которых она никогда не говорила с Сережей.