Алексей Голуб: Перстень Матильды

Надежды тульских, рязанских и орловских помещиков на организацию в ближайшее время похода в свои бывшие имения окончательно рухнули. Верноподданный прапорщик, без труда достигший высокого положения командующего соединением, оказался не у дел и был вынужден перейти на иждивение жены. К счастью, его не избалованная богатством супруга оказалась более практичным человеком. Она выучилась шить галстуки на дому. Они обеспечивали дневной прожиточный минимум. Иной раз оставалось и на развлечения. Тогда можно было посидеть в соседнем бистро за кружкой пива.

Вскоре к жене прапорщика присоединились статские советницы и другие титулованные дамы. Мужья, которые большую часть времени проводили дома, экономя франки, помогали женам. Николай Николаевич от скуки учился вязать на спицах.

Фаворитом судьбы, как и прежде, оставался лишь князь Юсупов. Ему опять везло. Бывший повар князя Иван Корнилов во Франции неожиданно разбогател. Соорудив из бутербродов копию Триумфальной арки, он завоевал первенство на конкурсе парижских кулинаров, что принесло ему первый приз, славу, а главное — деньги.

Бывший повар завел собственное дело и теперь подкармливал своего прежнего хозяина. По вечерам Юсупов приходил в принадлежащий Корнилову ресторан и усаживался за отведенный ему столик в дальнем углу.

— Гришка! — кричал Корнилов официанту. — Покорми князя. Да не забудь гранд-стопочку поднести!

Разбогатевший повар оказывал князю благодеяние не из одной милости. Хваткий мужичишко использовал Юсупова для рекламы.

— Обратите внимание, ваше превосходительство, на господина в углу, — придерживаясь российской табели о рангах, заговаривал владелец ресторана с важным посетителем. — Сам князь Феликс Феликсович Юсупов. Тот самый, который Распутина убил. Богач был великий. Неимоверный проказник в прошлом. Бывало, вырядится в девичье платье, свяжет веревку из жемчугов матери, графини Сумароковой, — и в офицерское собрание. Офицеры думают, что перед ними барышня, и ну ухаживать!.. А князь заигрывает, как девица… Потом облюбует какого-нибудь стройного гусара и на глазах у всех накинет на него жемчужный аркан… А однажды заарканенный гусар рванулся, и по всему полу на миллион рублей жемчуга рассыпалось. Маменька тогда их пожурили, а папенька сильно разгневаны были… Он у нас каждый вечер здесь, этот князь Юсупов…

Водки для Юсупова Иван Корнилов не жалел. Когда князь изрядно хмелел, владелец ресторана, поддерживая своего бывшего хозяина под руку, выводил его на улицу. У ресторана, как правило, постоянно дежурили со своими таксомоторами великий князь Федор и генерал от кавалерии Эрдели. Корнилов пальцем подзывал одного из них, вручал несколько франков и, усадив Юсупова в автомобиль, говорил:

— Ты уж доставь его, голубчик, в целости и сохранности!

Поначалу нищие богачи, графини-белошвейки и титулованные таксисты привлекали всеобщее внимание. Но со временем о них стали забывать. Даже падкая на сенсацию пресса перестала упоминать их имена и в политических обозрениях, и в разделе светской хроники. Мировую общественность уже не интересовали политиканы без политического багажа, царские сановники без департаментов, орловские помещики без знаменитых рысаков.

Мир внимательно следил за событиями, которые развертывались на одной шестой части земного шара. Мировая пресса все больше внимания уделяла первым коммунам в СССР, новой экономической политике, ликбезам и рабфакам. Международный лексикон пополнялся новыми, пока еще не очень понятными словами и выражениями, от которых веяло грандиозными переменами, происходящими в Советской России.

И только никому не известный соотечественник, Петр Ярема, как в доброе старое время, при каждом удобном случае не забывал через газету засвидетельствовать почтение своим именитым землякам. При этом он не скупился на расходы и помещал в газетах платные объявления:

С праздничком

Рождества Христова и Новым годом

поздравляет

похоронное бюро

Петра Яремы.

И хотя праздничные поздравления Петра Яремы больше напоминали некрологи, его именитые земляки были признательны и за это.

Николай Николаевич проводил дни, сидя в глубоком кресле у окна, со спицами в руках. Его экспансивная супруга черногорка Стана нервничала.

— Николя, не кажется ли тебе, что ты занимаешься не своим делом. Вместо того чтобы вершить государственные дела, ты, как какая-нибудь рязанская баба, вяжешь варежки!