Марта Фомина - Детство Ивана Грозного

— Михайло Львович помер, — сдавленно шепнула мамка.

Елену будто обдало холодом. Она представила, какими воплями наполнятся женские покои, когда мать узнает о смерти любимого деверя. Всего полгода просидел он в темнице, куда его бросили в пору расцвета, жизнерадостного, полного сил и энергии. Елена решила пока не сообщать никому из родни, сама отправилась в последний приют дяди. То, что увидела там, повергло ее в ужас.

По отсыревшим ступеням спустилась она в каменный мешок тюрьмы. Со стен свисали еще не убранные цепи, рядом валялась колода, снятая с плеч. Дядя, похожий на скелет, обтянутый кожей, лежал на земляном полу; не было никакого сомнения, что он умер от голода. Печать страдальческого удивления лежала на лице.

Елена с трудом задвинула скрипучую дверь и, оставшись одна, с рыданием бросилась на окоченевшее тело. Запоздалая жалость сжала сердце. Перед глазами проносились пышные приемы, которые устраивали дяде знатнейшие литовские вельможи. Иногда дядя брал ее с собой. Очаровательная девочка вызывала у всех восхищение и тоже способствовала его успеху…

А потом побег. Дважды печатью изменника клеймили дядю — сначала в Литве, потом на Руси. И вот неожиданный удар от родной руки и мученическая смерть.

«Прости, прости!» — твердила Елена, обливая дядино лицо слезами, но они не принесли облегчения. Так с камнем на груди и вернулась во дворец, помертвевшая от боли и страха.

Именно страх заставил похоронить дядю тайно, глухой ночью, без всякого чествования в маленькой неприметной церкви святого Никиты на Неглинной.

Но потом Елена одумалась. Вернувшийся с литовской границы Иван Овчина убедил, что негоже родного дядю государыни хоронить, как простолюдина. Гроб из могилы вынули, отвезли в Троицкий монастырь, сообщили о том невестке покойного Анне, и она отголосила по деверю, которому на этот раз воздали все полагающиеся почести.

Еще носили траур по Михаилу Глинскому, как новая весть: умер князь Юрий Иванович, брат великого князя Василия, в той самой горнице, где погиб его племянник, юный страдалец Дмитрий Угличский. Хоронили Юрия со всеми почестями, положили в великокняжеской усыпальнице Архангельского собора; хотя и разнеслось в народе, что умер он страдальческой смертью от голода, но над его гробом по-настоящему плакал только единоутробный брат его Андрей. Елена была на похоронах, но во время погребальной церемонии ее терзала одна лишь мысль: ушел один деверь, но остался на свободе другой, такой же претендент на престол. Кто знает, что у него на уме?.. Правда, его любил покойный муж, но почему после его похорон Андрей безвыездно засел в своих Старицах? Почему, будучи опекуном, не навещает любимого племянника, с которым так часто играл до кончины брата? Выходит, любовь эта показная?

И заработали угодливые злые языки, заметив холодок в отношениях между молодой княгиней и ее деверем. Елене нашептывали, что недоволен, мол, старицкий князь тем, что не расширила его удела, как о том просил он после смерти брата; Андрею же — что готовит ему невестка участь Юрия… Елена пыталась выведать у деверя, кто настраивает его против нее, но Андрей отмалчивался — зачем навлекать гнев государыни на других людей!

Так было уже и до смерти Юрия, но вот его не стало, и недовольство друг другом переросло во взаимный страх. Андрей не показывался в столице, боясь быть схваченным и посаженным в темницу, а Елена подозревала, что он копит в своем уделе силы для захвата великокняжеского трона.

Чтобы выманить деверя из Старицы, Елена потребовала, чтобы он со своим ополчением приехал в Москву на совет о казанских делах. Андрей послал своих людей, но сам ехать в столицу отказался, сославшись на болезнь. Елена снарядила лекаря Феофила в Старицу, и тот, вернувшись, доложил, что болезнь уж не так серьезна, чтоб лежать в постели: всего лишь болячка малая на ноге. Обиженный недоверием, Андрей настрочил великой княгине письмо, которое завершалось словами: «Согрей мое сердце милостью. Неужели велит государь влачить меня отсюда на носилках?»

Письмо великой княгине должен был доставить ближний боярин князя Андрея Федор Пронский, но по дороге в Москву его перехватили воины великокняжеской дружины, ведомой князьями Никитой Оболенским и Иваном Овчиной. Дружина была послана на тот случай, если отправленному одновременно владыке Крутицкому Досифею и другим святителям не удастся уговорить князя Андрея покориться воле Елены, и он вздумает вдруг бежать. Верный слуга Старицкого князя донес ему о перехвате боярина Пронского и идущей на Старицу дружине. Объятый страхом, Андрей решил, что дружина послана схватить его.