Марта Фомина - Детство Ивана Грозного

Сегодня на рассвете, когда готовили Василия к погребению, пришли ко вдове бояре с соболезнованиями и между делом дали понять: ее деверь, по всему видать, задумал что-то недоброе. Ходят слухи — да и есть свидетели тому! — вербует сторонников. К князю Андрею Шуйскому послал своего дьяка Третьяка Тишкова и велел сказать: мол, целовать крест на верность его, Юрия, принудили! А что ждать от несмышленыша? Только разора себе и государству! Так что иди мне служить.

От таких слов до дела шаг ступить. После похорон вернется князь Юрий в свой удел, соберет недовольных, с войском пойдет на Москву, силой возьмет власть. Нельзя князя отпускать в Дмитров!

— Ах, делайте, что хотите! — в слезах обронила Елена. — Видите, хороню я супруга, не надрывайте мне сердца!

Вроде жалоба беспомощной вдовы, но в то же время и согласие великой княгини, которой государь перед смертью велел боярам служить верой и правдой. А такое согласие равносильно приказу.

… Повела Елена орлиным взором вокруг. Вот они, бояре, поникнув головами, собрались у смертного ложа. В изголовье, рядом со вдовой и наследником, — младший брат Андрей с женой Ефросиньей и малым сыном Владимиром. По всему видать, скорбит искренно. Любил его великий князь, доверял ему, потому и позволил жениться. Не зарился слабохарактерный Андрей на великокняжескую власть и племянника баловал, как собственного сына. Вот и сейчас поглаживает княжича по плечу, утешает.

А князя Юрия Дмитровского нет. Елена еще раз обежала глазами ряды советников, дальних и ближних бояр, боярских детей: нет, нище нет Юрия, а уйти по собственной воле он не мог, обычай обязывал бдеть возле тела брата вплоть до погребения. А если ушел не по собственной воле, то значит… сидит где-то по приказу бояр, закованный в железа, в палате для высокородных узников.

Слава Богу, преграда на пути сына к престолу сметена и, можно сказать, без ее, Елены, участия, что очень важно для ее доброго имени. Теперь нужно как можно скорее провозгласить сына великим князем.

Едва отголосили плакальщицы по покойному Василию Третьему, а над Москвою опять колокольный перезвон.

На этот раз не траурный — праздничный.

На Кремлевской площади перед дворцом выстроились полки и словно застыли в торжественном ожидании. У каждого полка свое одеяние: лазоревое, пурпурное, изумрудное. Такого же цвета и хоругви [18] Хоругвь — священное изображение, насаженное на древко. . На хоругвях искусно расшитые лики, драконы, чудища. Подходят все новые и новые полки, прибавляя цвета радуги к выстроившимся рядам.

По ступенькам дворцового крыльца спускаются великая княгиня Елена и боярыня Аграфена Челяднина. Обе в праздничных светлых одеждах, а между ними семенит разодетый в пурпур и золото, похожий на диковинный заморский цветок, княжич. Ваня любопытно вертит головкой: дивно ему все это великолепие.

— Сейчас, Ванюша, ты станешь великим князем и будешь командовать этим войском.

— Всеми полками?! — переспрашивает Ваня, и глаза его загораются восторгом: до сих пор у него были только потешные воины, а эти — настоящие. Да какие красивые!

Особенно нравится Ване передовой полк в белоснежных кафтанах, с белым знаменем и белой хоругвью. Но и лазоревый хорош.

— А вон хоругвь с орлом о двух головах, — говорит мама. — Это приданое твоей бабушки Софьи Палеолог. Она приехала сюда из Византии, и ты наследник не только русских великих князей, но и византийских царей. Вон видишь герб нашей Московии — Елена показала на хоругвь передового полка — раньше на нем был только Георгий Победоносец, поражающий копьем дракона, а теперь над ним простер крылья и двуглавый орел…

Но надо поспешать в Успенский собор, где наследника ждет Митрополит Даниил. С матерью и мамкой Ваня прошел сквозь узкий коридор рослых красавцев рынд [19] Рынды — телохранители, окружающие великого князя и его семью на торжественных приемах и при выходе к народу. . Их сверкающие парчовые кафтаны и остро отточенные топорики на длинных древках соперничают в блеске со снегом на крышах и деревьях.