Станислав Рудольф - Дальтоник

Вскоре Милена приоткрыла дверь легким толчком туфли и, держа поднос с двумя чашками кофе — аромат кофе опередил ее, — вошла в комнату. На ее толстых губах играла улыбка, она хотела что-то сказать, как вдруг увидела поросшую кустистым волосом ногу и голое плечо, которое одеяло то ли не смогло, то ли не посмело прикрыть. Остолбенев, она воскликнула:

— Ну, уж не настолько тут жарко!..

Яромир впился в нее взглядом, как это делает удав с кроликом, предназначенным ему на обед.

— Что происходит? — спросила Милена.

— Я хочу, хочу… ты сама знаешь, чего я хочу, — прохрипел Яромир.

Вместо апельсинов на губах у него была теперь полынь.

Милена наконец все поняла. Поставила поднос на столик и сложила руки на груди.

— Ах, вот оно что?.. — протянула она, и Яромир, убрав ногу под одеяло, заныл:

— Я больше не могу, Милена! Факт! — Он верил, что она его поймет.

В конце концов, он может заплатить. Обратно доберется без билета, автостопом…

Милена прислонилась к двери и, забавляясь, спросила:

— А почему для… этого ты выбрал именно меня?

— Так… девчонки почему-то удирают, как только я им намекну, что готов… доставить им… удовольствие! Понимаешь?

— У тебя ведь еще даже борода не растет, — поддразнила Яромира сестрица.

— Ну, уж тут ты ошибаешься, Миленка! Я давно бреюсь. Каждую неделю. — Он сел, и Милена увидела, что он абсолютно голый.

— Ну, Миленка, — клянчил он, опустив голову, — ну иди ко мне…

— А тебе не помешает, что я — твоя двоюродная сестра?

— Не-е… это же здорово, ведь правда? По крайней мере не чужие, знаем один другого!..

— Ну вот что, мой миленький! — сказала Милена спокойно и невыносимо серьезно, с обычным превосходством взрослых. — Ты сначала дорасти, отслужи в армии, может, еще и дождешься своего часа! А если у тебя и тогда возникнут с этим делом проблемы, приезжай опять в Колин! Все понял?.. А?

Милена подошла к столику и взяла чашку кофе.

— Свой кофе я выпью у себя внизу. А ты, когда тебе здесь надоест, запри комнату, а ключи принеси мне!

Она ушла. Яромир слышал, как она захлопнула дверь и уже цокает каблучками по коридору, к лестнице. Он встал, оделся, кофе ему не хотелось, он и дома кофе не пил, достал с полки несколько книжек, большей частью это были детективы, уже давно им читанные-перечитанные. В кухоньке он обнаружил фарфоровую чашку с тремя шоколадными конфетами. Набив рот, он жадно чавкал, пока коричневая жижа не потекла по подбородку. Яромир облазил все ящички, но вместо виски и джина нашел бутыль с остатками уксуса и банку горчицы. Осмотр комнаты очень быстро перестал его занимать, он запер дверь и по знакомой дороге направился вниз, отдать ключи. Яромир бросил ключи на стойку и, не поднимая глаз на Милену, буркнул «привет!».

— Передавай привет дома! — весело крикнула ему вслед Милена, словно там, наверху, ничего не случилось.

«Шлюха, до чего же здорово придуривается!» — отметил Яромир. Хорошо, что он надел отцовскую шубу: на улице становилось все холоднее. Яромир несколько раз обошел дом, в котором находился Миленин отель. Мощная сила принуждала его вернуться — «нет, так нельзя уезжать, — убеждал он себя, — я не найду себе места, опять не буду спать, а в техникуме нахватаю колов».

Яромир в четвертый раз остановился перед стеклянной дверью отеля и, вдруг решившись и глубоко набрав в легкие воздуха ринулся вперед. Около конторки администратора он что-то пролаял, вместо того чтобы говорить нормально. Голос подвел его, и он, отпрянув в сторонку, смог лишь выдавить: «Поди-ка!..»

Сестрица спокойно положила сигарету в желобок пепельницы и плавным шагом обогнула свой «ключедром».

— В чем дело? — спросила она.

Яромир шмыгнул носом, как будто позабыл носовой платок, потом, сморщившись, уныло произнес:

— Прошу тебя — не говори ничего нашим!

Станя, в чем, впрочем, можно было и не сомневаться, сдал последний экзамен успешно. Предстояла защита диплома, но это уже мелочь, которую он сбросит играючи. На крушетицком вокзале его встречали родители и Милада. Пудиловы, как обычно, приехали на машине, Милада на часок удрала из больницы, где у нее было сегодня ночное дежурство, чтоб облобызать его и шепнуть на ушко, что весь день за него «болела». Она и Пудиловы торопливо шли навстречу Стане по перрону, а он, бедняга, не знал, кого поцеловать в первую очередь. Естественно, первой стала мать. Он обнял ее, выдержал отцовский шлепок по спине и наконец, уже не стесняясь родителей, обнялся с Миладой. Они условились, что завтра же Станя приедет за ней в Тынец: у Милады весь день и ночь свободны, можно будет куда-нибудь съездить поразвлечься, если, конечно, отец даст машину.