Николай Москвитин - Повесть о Макаре Мазае

Фашистский комендант Мариуполя Михаэль в своих приказах метал громы и молнии: «За последнее время большевистские элементы (партизаны, парашютисты и прочие) пытаются усиливать свою деятельность.

Отмечаются случаи применения ими силы. Пойманные при этом сурово наказаны».

Фашисты неистовствовали, стремясь подавить нараставшее сопротивление патриотов. В гестапо и в отделениях полиции были введены «ускоренные методы допросов». О них рассказал захваченный в Мариуполе нашими войсками офицер СД:

«Следствие по делам арестованных командой СД советских людей было коротким и зависело от того, как долго тот или иной арестованный мог выдержать пытки и истязания во время допросов. Допросы эти состояли в том, что всех без исключения арестованных следователи СД подвергали избиениям, истязаниям и пыткам с той целью, чтобы, независимо от того, виновен или не виновен, заставить «сознаться» в преступлениях против Германии или порядков, установленных на оккупированной территории, а затем расстрелять».

Гитлеровцы провели несколько «массовых акций», как они называли истребление тысяч военнопленных и евреев.

Пленные красноармейцы были загнаны за колючую проволоку у шлаковой горы. Их кормили гнилой рыбой. От массовых желудочных заболеваний и холода погибали тысячи людей. По официальным данным, в Мариуполе замучено 30 тысяч военнопленных.

В Донецком областном партийном архиве имеются данные о том, что гитлеровцы за 23 месяца оккупации Мариуполя расстреляли и замучили более 50 тысяч советских граждан.

На совещании заводских администраторов Винклер не раз грозился уничтожить все население поселка имени Ильича, чтобы сломить саботаж. Из Берлина поступали грозные приказы с требованием начать производство броневой стали. Но ильичевцы неизменно срывали все гитлеровские планы восстановления завода.

Опасными и неуловимыми врагами гитлеровцев стали боевые группы имени Мазая. Мазаевцы поджигали немецкие автомашины, выводили из строя агрегаты, подготовленные к пуску, нарушали связь. Они наводили ужас на полицейских постоянной угрозой внезапных налетов, они появлялись в домах, на улицах, в заводских корпусах, в самые неожиданные моменты, стремительные и беспощадные.

Расстрелянный Мазай стал грозой для фашистов. От его имени выносили приговоры гитлеровцам; его мужество вдохновляло молодых и старых ильичевцев на повседневную борьбу с оккупантами…

— Он мстит нам и мертвый! — кричал Винклер на Подушкина в очередном приступе ярости. — Мы должны разрушить силу этого имени!

Винклер приказал Спицыну любой ценой восстановить мазаевскую печь № 9 и добиться таких же плавок, какие давал знаменитый сталевар.

— Если понадобится, мы привезем сюда самых лучших германских специалистов…

— Это выше моих сил, — растерянно развел руками Спицын. — Видите ли, печь Мазая с площадью около 26 квадратных метров рассчитана на плавки от 55 до 60 тонн. Иначе говоря, нагрузка в такой печи могла достигать немногим больше 2 тонн на квадратный метр пода печи. Именно такая нагрузка в среднем в Германии и США. Но Мазай грузил в свою печь вдвое больше нормы, и нагрузка на квадратный метр пода составляла 4 тонны. Почти в два раза больше, чем сейчас в Германии.

Последние слова Спицын произнес унылым шепотом.

— Значит, это лишь большевистский фокус с уникальной печью? А в обычной практике такие плавки невозможны?

— Последователи и ученики Мазая давали еще большую выработку, — еле выжал из себя Спицын, опасливо посматривая на особоуполномоченного.

— И вы, как мне известно, работали здесь заместителем начальника цеха, — сказал Винклер. — Значит, вы должны и теперь добиться от сталеваров такой же выработки! Иначе…

В начале мая 1942 года на восстановление печи Мазая гитлеровцы пригнали сотни рабочих. Но среди них не оказалось ни одного сталевара.

— На заводе знают, как Мазай варил сталь. Саботажники! — кричал Подушкин. И он распорядился держать сталеваров в полиции, пока те не согласятся выйти на работу… Сталеплавильщики бродили по цеху, наблюдали, как восстанавливают мазаевскую печь и «инструктировали» ремонтников, которые, впрочем, и сами не торопились. Речь шла не столько о ремонте, сколько о строительстве почти заново печи № 9, разрушенной Мазаем и его друзьями 7 октября 1941 года. Работы затягивались из-за тысячи, казалось бы, уважительных причин. И, несмотря на «предупредительные расстрелы для профилактики саботажа», как указывал в своем донесении в Берлин особоуполномоченный Винклер, завод бездействовал.