Джон Донн - По ком звонит колокол

Обращения к господу в час нужды и бедствий, подразделенные на: I. МЕДИТАЦИИ о жребии человеческом, II. УВЕЩЕВАНИЯ и тяжбы с Богом и III. МОЛИТВЫ, взывающие к Нему из пучины бедствий моих

Heinrich Khunrath, Amphitheatrum sapientiae aeternae, 1602.

Генрих Кунрат, Театр вечной мудрости, 1602 г.

Светлейший Принц ,

Мне выпало родиться трижды [26] Выделения курсивом, заданные самим Донном, везде образуют своеобразный "текст в тексте", который может читаться самостоятельно. : первое рождение — рождение естественное, когда явился я в этот мир , рождение второе — сверхъестественное, когда принял я рукоположение [27] Джон Донн принял сан священника в 1б15 г в возрасте 43 лет, причем во многом его решение было предопределено волей короля Иакова I. , и ныне я родился в третий раз — и сие рождение лежит вне естественного порядка вещей, ибо я вернулся к жизни , будучи тяжко болен, но восстав от недуга . Когда рождался я второй раз, Ваш Высокородный царственный отец снизошел до меня и протянул мне руку помощи — не только поддержав меня , но — будучи мне на этом пути вожатым. Сей же раз я не только родился сам, но явился в мир отцом, мой отпрыск — эта книга, она родилась от меня — одновременно со мною. И я осмелюсь (как являл я Отца — Отцу [28] Аллюзия на роль проповедника при дворе Иакова I, отца принца Карла, которую исполнял Донн после принятия сана. Возможно также. Донн имеет в виду, что Иакову I было посвящено другое его сочинение — трактат "Псевдомученик" (1610). ), явить сына — Сыну: явить Вашей Светлости этот образ моего смирения пред живым образом Его Величества Государя. Мне достало бы и того, чтобы Господь милостиво призрел мои к Нему Обращения: однако пример праведных владык — заповедь и образец, чтобы уподобить ему жизнь нашу; а ведь Иезекия, будучи царем, когда восстал с одра болезни, написал о недуге своем и о мыслях, на кои тот подвиг его. И подобно тому, как я жил во времена благоденствия , выпавшие на царствование Вашего Высокородного Родителя, — жил не только как свидетель, но и как участник многих событий, я питаю надежду, что, пусть иначе, но продлю жизнь мою во времена , отмеченные благоденствием под скипетром Вашей Светлости, — если сие чадо мое, пробужденное к жизни Вашим милостивым приятием, сможет продлить память о

Вашего Высочества смиреннейшем и преданнейшем

ДЖОНЕ ДОННЕ

Robert Fludd, Integrum morborum Mysterium, 1631.

Роберт Фладд, Целокупное таинство болезней, 1631 г.

Переменчива и жалка участь человека; мгновение назад был я здоров — но вот я болен. Я дивлюсь внезапности перемены, что обратила все к худшему, не ведаю, чему ее приписать, как не ведаю имени для нее. Мы ревностно заботимся о нашем здоровье , тщательно обдумываем питание и питье , принимаем во внимание, каков тот воздух , которым дышим, совершаем упражнения , что пойдут нам во благо: мы тщательно вытесываем и полируем каждый камень, который ляжет в стену этого здания; наше здоровье — плод долгих и регулярных усилий; но — мгновение ока — и пушечный залп все обращает в руины, разрушает и сравнивает с землей [31] Сквозная метафора донновского текста, когда больной и лечащий врач уподобляются гарнизону осажденной крепости, а болезни — нападающим, была своего рода "бродячим образом" столетия, сродни "кораблю дураков". Смерть часто изображалась как черный рыцарь с косой, скачущий на коне — что само по себе поддерживало метафору "борения со смертью" как "боя или поединка" (см.: Нестеров А.В. Теология сквозной метафоры. К вопросу о целостной интерпретации "Сонета XIV" из цикла "Благочестивые сонеты" / Anglistica. Сборник статей по литературе и культуре Великобритании. Вып. 8. М. — Тамбов, 2000. С. 50-61.) С другой стороны, слово "Stationes" в заглавии латинского стихотворения, предваряющего "Обращения к Господу...", имеет несколько значений, в том числе — "караул, стража, отряд в карауле, расположение войска". Последним наблюдением мы обязаны И. Ковалевой. ; болезнь неизбежна, несмотря на все наше тщание, нашу подозрительность и пытливость; более того, она незаслуженна, и если мы помыслим ее как приход врага, то она разом шлет нам ультиматум, покоряет нас, берет в полон и разрушает до основания. О, жалкая участь человека: не отмеченный печатью Господа нашего, который, будучи Сам бессмертен , вложил в нас искру, отсвет этого бессмертия , дабы могли мы раздуть его в яркое пламя , — а вместо того — погасили, дохнув на него первородным грехом; мы сами обрекли себя нищете, поддавшись обольщениям ложного богатства, обрекли себя безумию, прельстившись обольщениями ложного знания [32] Ср. у Р. Бертона в "Анатомии меланхолии": "Побудительные причины наших недугов столь же многообразны, как и сами недуги; звезды, небеса, стихии и все сотворенные Господом существа вооружились против грешников. Некогда они были, конечно, благими по своей сути, и то, что теперь многие из них губительны для нас, произошло не в силу их природы, но в силу нашей развращенности. Ибо вследствие падения нашего прародителя Адама они изменились, земля проклята, влияние звезд изменилось, четыре стихии, животные, птицы, растения готовы теперь вредить нам...." Цит. по: Ингер А.Г. Из истории английской литературы XVII-XVIII вв. Роберт Бертон. Оливер Голдсмит. Джонатан Свифт. Коломна, 1996. С 73. . И вот — мы не просто умираем, мы умираем на дыбе, умираем, мучимые болезнью; мало того, мы страдаем заранее, страдаем чрезмерно, изводя себя подозрениями, опасениями и всяческими мнительными измышлениями, связанными с недугом, — еще до того, как мы найдем ему имя; мы не уверены, что больны; вот рука тянется, чтобы замерить пульс, вот наш взор вопрошает нашу урину — здоровы ли мы? О, нищета многократно умноженная! Мы умираем и не можем возрадоваться смерти, ибо умираем в мучениях, причина которых — наш недуг ; нас изводит болезнь, но разве можем мы спокойно ждать, покуда подступят муки: нас снедают предчувствия и подозрения, нас гнетут мрачные пророчества, предвещающие страдания, влекущие за собой смерть , — они мучат нас прежде, чем придут сами эти страдания; наш распад предопределен, едва явлены нам первые его симптомы , так женщина ощущает во чреве движение плода, так, вынашивая болезнь, мы рождаемся в смерть , и смерть эта возвещает о сроках своих самыми первыми переменами в нашем состоянии. Тем ли возвеличен Человек как Микрокосм [33] Ср. у Донна в "Священных сонетах", V: "Я микрокосм, искуснейший узор, Где ангел слит с естественной природой, Но обе части мраку грех запродал, И обе стали смертными с тех пор..." (пер. Д. Щедровицкого). , что в нем самом явлены и землетрясения — судороги и конвульсии; и зарницы — внезапные вспышки, что застят взор, и громы — приступы внезапного кашля; и затмения — внезапные помрачнения чувств; и огненные кометы — его палящее горячечное дыхание; и реки крови — проступающий кровавый пот [34] Ср.: "Зараза, разлитая в воздухе, когда гаснет на небосводе пылавшая в ночи комета, ядовитые испарения, подымающиеся из земных низин, пагубные сочетания аспектов неблагоприятных планет, влажное марево, что встает над болотами и топями, едва пригреет солнце, жар. повисающий в воздухе, когда дневное светило печет слишком сильно ... — в первую очередь являются причиной наших телесных недугов, разрушающих организм, вследствие чего и сами наши души претерпевают ущерб" (Walkington Thomas. The optic Glass of Humors. London, 1607. sig. Civ). ? Потому ли только он — целый мир , что вместил многое, способное не только разрушить его и казнить, но также и провидеть саму эту казнь; многое, помогающее недугу, ускоряющее его течение и делающее болезнь неисцелимой, — а разве не такова роль мрачных предчувствий? — Ибо как заставляют пламя взметнуться в неистовстве, плеснув на угли водой, так облачают жгучую лихорадку холодной меланхолией, ибо одна лишь лихорадка, не будь этого вклада, не разрушила бы нас достаточно быстро, не справилась бы со своей работой (которая есть разрушение ), не присовокупи мы искусственную болезнь — нашу меланхолию — к нашей естественной — о нет, — неестественной — лихорадке [35] Ср. у Р. Бертона: "Любой человек величайший враг самому себе. Как часто мы стараемся погубить себя, злоупотребляя теми прекрасными дарами, которыми Господь одарил нас — здоровьем, богатством, силой, умом, ученостью, искусностью, памятью, используя их себе же на погибель... Мы вооружаемся, чтобы истребить самих себя, и используем разум, ухищрения, рассудительность, все, что должно помочь нам, в качестве разнообразного оружия для собственного истребления" (цит. по Ингер А.Г. Из истории английской литературы XVII-XVIII вв. Коломна, 1996. С. 75). Заметим, что меланхолия считалась высшим из четырех темпераментов. Так, Агриппа пишет, что "благодаря меланхолии... случается, что люди становятся поэтами. Помимо того <���Аристотель> говорит, что все, кто отличается в науках, в большинстве своем являются меланхоликами. Говорят, что душу, побуждаемую меланхолическим соком, ничто не остановит и, порвав телесные узы и путы, она вся восхищена воображением и становится обиталищем также низших демонов, у которых зачастую учится искусству..." (Three Books of Occult Philosophy, written by Henry Cornelius Agrippa of Nettesheim. St. Paul, MN, 2000. Ch. LX. P 188). В таком контексте рассуждения Донна о болезни и ее связи с меланхолией, несомненно, соотносятся с его же "Парадоксами", где он говорит, что все сущее убивает себя, но благороднейшие создания поспешают к смерти быстрее других, ибо жаждут достичь совершенства, однако оно тут же оборачивается распадом и смертью (см.: Donne J. Paradoxes, I). . О, ставящий в тупик разлад, о загадочная смута, о жалкая участь человека!