Семен Журахович - Кто твой друг

Раза два или три кто-то заглядывал в кабинет. Панас Юрьевич только отмахивался. Ему нужно было высказать то, что накипело на душе. И Кардаш — это чувствовал старый лесовод — был именно тот человек, который поймет его до конца.

Вошел Шавловский и с вежливой, почти снисходительной улыбкой присел к столу.

Панас Юрьевич увлекся, даже пристукивал сухоньким кулачком по столу. Кардаш сидел с потемневшим, сосредоточенным лицом и ловил каждое слово.

— Нам с вами нужно вывести засухоустойчивые быстрорастущие породы. Мы не можем ждать! Тополь, а особенно дуб должны расти скорее! Ждать невозможно!

Послушав немного, Шавловский поймал короткую паузу и, словно в щель, вставил свою фразу:

— Главное — это наладить массовый инструктаж.

Панас Юрьевич дернул головой, точно конь, остановленный на бегу.

— Дорогой Леонид Кондратьевич, — жалобно пропел он, — инструкции, инструкции… Заметьте, молодой человек, что научное учреждение не канцелярия. Людей зажечь надо. Искорку в каждое сердце…

— Бесспорно, — охотно согласился Шавловский, — но инструктивные совещания в этом отношении вещь чрезвычайно важная.

Старый лесовод сразу увял, устало опустил веки.

— Ну что ж… — обратился он к Кардашу. — Отдохните с дороги, пообедайте. Столовая у нас, правда, плохонькая. А вечером покорнейше прошу ко мне. Вы попали, как говорится, с корабля на бал… У меня небольшое семейное торжество…

— Я не в параде, — сказал смущенный Кардаш, взглянув на свой костюм.

— Ничего, ничего, — успокаивал его Панас Юрьевич. — Без церемоний. Свои люди… Леонид Кондратьевич с супругой будет. Бачинская — ведь вы ее знаете? Прошу!..

Кардаш поблагодарил.

— О, на ловца и зверь бежит! — воскликнул Вакуленко.

Он стоял в коридоре с какой-то женщиной. Подойдя ближе, Кардаш увидел, что это Ирина Бачинская.

— Во избежание недоразумений разъясняю: зверь — это я, — сказал Вакуленко и громко засмеялся.

Но Кардаш не поддержал шутки, он смотрел на Ирину. Жила в его памяти худенькая, тихая и, по правде говоря, довольно нескладная девушка с удлиненными, узбекскими, как будто испуганными глазами. Она никак не выделялась среди студентов. И все же была чем-то непохожа на других, может быть, чрезмерной сосредоточенностью. Может быть, глубоким взглядом, под которым скисали даже самые развязные и самоуверенные остряки. А теперь перед Кардашем стояла женщина, только отдаленно напоминавшая ту Ирину, которую он знал. Все в ней изменилось: и стан, женственный, исполненный мягкой грации, и задумчивое, но уже не угрюмое лицо, и красиво очерченный рот, и как будто бы те же самые, а в то же время и не те карие глаза; в них светилась мысль, которую не каждому выскажешь.

Кардаш вспомнил, что три года назад, после его последней встречи с Ириной, кто-то рассказывал ему странную историю ее замужества: через несколько месяцев после свадьбы она уехала из дому, оставив мужу короткую записку. Все, конечно, осудили ее за легкомыслие.

— Я так постарела, что ты меня и не узнал, — улыбнулась Ирина. Голос у нее тоже стал другой — низкий, глубокий, он льется легко и свободно.

— Нет, Ирина… — даже смутился Кардаш; еще никогда он так пристально не разглядывал женщину.

— Ах, не очень постарела!

Все трое рассмеялись.

Вакуленко взял Ирину за руку и сказал:

— Значит, замётано? Я зайду за вами.

Ирина кивнула ему головой, а Кардашу сказала:

— Тоня мне говорила… Я рада, что будем вместе работать. Мы еще увидимся, конечно?

Она скрылась за дверью, на которой Кардаш прочитал надпись: «Агрохимлаборатория».

Вакуленко деликатно взял его за локоть.

— Вы куда? В столовую? Чудесно, и мне в ту сторону.

Они вышли вместе.

Вакуленко бережно держал его локоть и говорил:

— Что ж, дорогой Микола Игнатьевич, все складывается отлично. Книжка ваша идет. Ситуация изменилась — и теперь успех обеспечен. А вы волновались… Примите во внимание: я первый вспомнил о вас и дал сигнал, куда следует.

— Спасибо, — торопливо пробормотал Кардаш.

Вакуленко кивнул; ему было приятно.

— Знайте, — продолжал он таким тоном, как будто всю жизнь только и занят был заботами о будущности Кардаша. — Знайте, мой дорогой, что эта книжечка откроет вам широкую дорогу. Верьте моему опыту.

Кардаш нахмурился.

— Какую дорогу? — спросил он. — Я писал эту книгу, чтоб люди полюбили леса. Я хотел помочь тем, кто их выращивает.

— Это само собой, — махнул рукой Вакуленко. — А для вас, для вас…