Наталья Черёмина - Прекрасная Марго - Содержанка

Славик посмотрел сначала на руки, потом на нее. При виде сияющего лица Марго, блестящих от слез и радости глаз, губ, дрожащих в несмелой улыбке и протянутых к нему рук он сначала застыл. Перед его мысленным взором вновь пронеслись картины их разрыва, он вспомнил и то, что было потом. Когда горечь, обида и боль от измены поутихли, он искал ее. Он проклинал себя последними словами за то, что оттолкнул ее от себя, за то, что отверг ее раскаяние. Он боялся, что его неразумная девочка натворит глупостей, что в порыве самобичевания сломает себе жизнь. Судя по всему, так и произошло. До Славика доходили отголоски слухов, что Марго живет с каким-то гоблином-бандитом, а потом что она и вовсе уехала то ли в Норильск, то ли в Нижневартовск. Куда-то туда, слишком далеко. Он потерял надежду. У него было несколько женщин после нее, но он не в силах был выдержать с ними больше двух недель. Славик понял, что потерял что-то очень важное, ничем и никем невосполнимое. Понял это слишком поздно.

И вот она стояла перед ним. Она тянулась к нему каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой своей души. Он это видел, он очень хорошо ее знал. Славик вздрогнул, выходя из секундного оцепенения, бросился к краю помоста и присел на корточки. Он ничего не хотел больше вспоминать, ни о чем думать, а только зарыться лицом в ее пушистые волосы и наслаждаться их ароматом.

— Ты с кем? — быстро спросил Славик.

— С тобой, — выдохнула Марго не задумываясь.

Заметив краем глаза какое-то особенное шевеление в толпе, он посмотрел поверх ее головы. И сразу понял, с кем она: огромный бритый мужик, воплощение анекдотов про новых русских, расталкивая всех на своем пути и скорчив зверскую физиономию, пробирался к помосту. На полшага от него отставали две такие же гориллы, явно костоломы первого. Оценив ситуацию, Славик понял, что промедлений быть не должно. Он протянул руку Марго и так же скороговоркой сказал:

— Тогда пошли.

Рывком вытянув Марго на помост под одобрительные крики танцующих, он подхватил сумку с вертушками и дисками и бегом двинулся на противоположный конец платформы. Спрыгнув с другой стороны, он потащил Марго в проулок. Та на бегу крикнула:

— Подожди, ты там половину своих дисков забыл!

— Ерунда!

— Куда мы бежим?

— Мы сейчас в Миттэ, а нам надо попасть в Кройцберг. Я там остановился у своих друзей.

— Поедем на метро?

— Нет, мне одолжили транспорт.

Транспортом оказался маленький мотороллер из тех, что так популярны в европейских городах. Он был раскрашен дикими узорами ярких неоновых цветов. Марго подняла восхищенные глаза на Славика:

— Мы поедем на нем?

— Извини, другого нет.

— Здорово! Как в фильме «Амели»!

Он рассмеялся и отвел с Ритиного лица растрепавшиеся колечки волос. Тем временем из-за поворота появились их преследователи и раздался зычный бас Платона:

— Ритка, сучка, стой!

Славик молниеносно вскочил на мотороллер, за ним примостилась Марго. Она перевесила сумочку с документами с плеча на шею и крепко-накрепко обхватила Славика руками.

— Стой, гнида, убью на месте!

Крики потонули в громком жужжании мотора. Мотороллер сорвался с места и помчался в лабиринт Берлинских улиц, оставляя за собой трех матерящихся здоровенных мужиков. Марго ни разу не оглянулась. Все, что она оставляла позади, уже не имело никакого значения. Это был просто дурной сон, кошмар длиной в три с лишним года. Настоящая жизнь — вот она! Несущиеся навстречу огни, ветер, свистящий в ушах, и Славинька…

— Славинька, — прошептала она, всем телом прижимаясь к его спине, и задыхаясь, и захлебываясь слезами. Слезами счастья — огромного, как океан.

Вот и все сказание о прекрасной Марго. Приехав в родной город, Рита со Славой тихо и обыденно скрепили свои отношения в ЗАГСе, и стали они жить-поживать, добра наживать. В той самой мансарде, которую когда-то снимали. Славик ее давно выкупил и ничего не менял с тех пор, как здесь жила Марго. В квартире по-прежнему были заросли разнокалиберных пальм, стены украшали африканские маски и индейские панно. О печальных событиях, пробивших временную брешь в их совместной жизни, они дружно забыли, будто и не было ничего. Могли, конечно, вспомнить, если бы захотели, но тщательно закрывали свою память от не желательных посягательств.

Однако было бы наивным полагать, что Платон так просто оставит возмутительное бегство своей невесты. Ровно через пять месяцев, в одно прекрасное утро, Марго услышала, как тренькнул дверной звонок. Славик был на работе, а она варила борщ. Нехотя отложив в сторону нож, которым шинковала капусту, она подошла к двери и, не удосуживаясь заглянуть в глазок, открыла ее. Открыв, еле успела посторониться: в квартиру ввалился Платон. Не глядя, он сделал знак своим гориллам оставаться снаружи. Марго вздохнула и закрыла дверь.