Наталья Черёмина - Прекрасная Марго - Содержанка

— Симпатичное местечко, — сказал незнакомый голос.

— Ано твае, дарагой!

— Что? Я не могу…

— Падажды, дарагой. Нэ спэши. Слюшай мэня. Ти мнэ аказал услугу, да? Гасан такого нэ забываэт, нэт. Твоя услуга — моя услуга — понятно. Но! Это не услуга, а подарок. От чистага сэрдца, в знак дружбы, панимаеш? Эта твой подарок на пятидесятилетие, дарагой! Владэй!

— Да я…

— Слюшай, дарагой, дакумэнты завтра оформым. На каго скажешь аформым, паедэм в юстыцию вмэсте, да?

— Но я…

— Нэт, падажды. Эта еще нэ все. Помнышь, ты гаварил, что у мэна красывый дэвушка, да?

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

— Какие абиды, слюшай?! Все дла друга, ты мнэ как брат! Пайдем.

В комнату вошли Гасан и невысокий плотненький мужичок с усиками, простоватого вида, но с хитрыми глазками, похожий на зажиточного крестьянина. Марго вспомнила, что видела его на одном из последних приемов.

— Владымыр Ныкалаич, знакомься — Маргарыта. Паступаэт в твае распаражение вмэсте с гнездышком! Ха-ха! В камплэкте! Владэй!

Владимир Николаевич выглядел не менее испуганным и растерянным, чем Марго. Несколько секунд он просто открывал и закрывал рот. Когда же повернулся к Гасану, чтобы что-то сказать, тот опередил его:

— Слюшай, я сэрьезно. Дэлай с нэй, что хочешь. Нэ нравытся — праганы. Нравытся — ана твая. Савэт да лубов!

С этими словами Гасан расцеловал ошалевшего Владимира Николаевича в обе щеки и шумно удалился. Тот некоторое время смотрел на свою руку, сжимающую ключи от квартиры. Потом поднял взгляд на Марго:

— Я не понял. Ты — проститутка?

— Я не проститутка! — вспыхнула Марго. Потом подумала и прибавила упавшим голосом: — Я… вещь.

Владимир Николаевич похлопал глазами и глупо спросил:

— Это твоя квартира?

— Нет, она ваша.

— А ты? Что мне с тобой делать?

Марго пожала плечами и отвернулась. Она испытала огромное облегчение, что ее не убили, не избили и не продали в заграничный бордель. Все остальное казалось ей вполне жизнеутверждающим. Устало вздохнув, она сказала:

— Если хотите, я уйду.

Сказала и подумала: «А хочу ли я уйти? Где мне жить — у родителей? Это будет неожиданно и нерадостно и для них, и для меня. Они думают, что я пристроена, что живу с солидным человеком, в достатке, и тут я являюсь — здрасьте. Как жить, на что жить? Впрочем — какая разница? Что здесь, что там — все лучше, чем у Гасана». Еще не смея верить своему счастливому освобождению, она повторила:

— Хотите уйду. Хотите — останусь. Решать вам.

На лице Владимира Николаевича отчетливо была видна борьба. С одной стороны, в нем говорил правильный дядечка, бывший комсомольский активист, человек, воспитанный в самых строгих и нравственно-чистых советских традициях. С другой стороны — фантастически разбогатевший на государственном имуществе в темный приватизационный период мужичок, не всегда честный, не всегда способный справиться с чувством превосходства над остальным большинством. Комсомолец схватился за сердце, а делец приосанился и спросил: «А почему бы и нет?»

— Уйти? — переспросил Владимир Николаевич внезапно осипшим голосом. — Нет, я не хочу, чтобы ты уходила.

Он решительно схватил со стола бутылку шампанского и с помпой открыл ее. Так началась жизнь Марго с Владимиром Николаевичем, крупным портовым начальником и примерным семьянином.

Новый хозяин заезжал почти каждый день, выкраивая время в рабочие часы. Конечно, после двух лет в гареме Марго не сразу оклемалась. Сначала то и дело спрашивала, можно ли ей выйти в магазин, съездить к родителям, вызвать маникюрщицу. Владимир Николаевич удивлялся и немного гордился, почувствовав себя не просто очень важной персоной, но в каком-то смысле и вершителем судеб. Правда, поначалу он волновался с непривычки:

— Ритуля, ты понимаешь, что ничего серьезного… Ну, в смысле, что у меня жена, сын, и я не могу предложить тебе… ммм… руку и сердце.

— Зачем руку и сердце? — пугалась Марго.

— Нет? Вот и хорошо, вот и умница.

Немного привыкнув к мысли, что девушка от него ничего не требует, ничего не ждет и готова выполнить любую его прихоть, Владимир Николаевич приободрился. Правильный комсомолец в его душе окончательно приказал долго жить, а удачливый делец вошел во вкус и стал уходить все дальше и дальше в воплощении своих фантазий, каждый раз обмирая от вседозволенности. Молчаливая Марго с ее невозможно красивым, податливым телом будила в нем молодого Володю, славившегося своим темпераментом среди сокурсниц.