Наталья Черёмина - Прекрасная Марго - Содержанка

— Спасибо.

— Пажалуста, дарагая! Все дла тэбя, красавыца. Не гавари патом, что Гасан абыжает тэбя.

Он заезжал почти ежедневно. Иногда ненадолго — только для того, чтобы удовлетворить свою сексуальную надобность. Иногда располагался чуть ли не на весь день. Такие дни Марго проклинала. Настроение у Гасана менялось каждые полчаса. Будучи в добром расположении духа, он говорил со своим преувеличенным акцентом, грубовато ласкал ее и даже пытался шутить. Но стоило зазвенеть телефону или кончиться передаче по телевизору, которую он не успевал посмотреть, как настроение его резко портилось. В лучшем случае, он молча насиловал Марго и уезжал. В худшем — начинал издеваться. Например, требовал, чтобы она танцевала или изображала какое-нибудь животное. Потом злился, что у нее ничего не получается (она и вправду была никудышная актриса) и бил ее.

Марго по-прежнему была под замком. Но сейчас ей разрешалось позвонить матери или сестре, естественно, в присутствии Гасана. Иногда он брал Марго с собой в магазин, где они накупали для нее продукты и безделушки. Примерно раз в две недели Гасан выводил ее «в свет». Вечеринки были похожи одна на другую как две капли воды с той лишь разницей, что проходили в разных местах. Эти мероприятия Марго ненавидела, потому что унижения, которыми и без того была полна ее жизнь, выставлялись напоказ. На дне рождения Гасана пьяные толстосумы решили изображать из себя римскую знать и устроили оргию, разодевшись в тоги и туники. Гасан заставил Марго изображать лесбийскую страсть с одной из девиц. Марго не могла побороть себя. Она любила хорошеньких мальчиков — когда-то, в другой жизни, но любила. Когда же к ней прикоснулась голая и мокрая от пота дама с плотоядной улыбкой на толстых губах, Марго затошнило. Учитывая выпитое за вечер шампанское, Марго не смогла сдержать рвотный позыв и испортила Гасану праздник. За что была беспощадно бита нагайкой семнадцатого века, подарком одного из гостей.

Она думала, что хуже такой жизни быть не может. И ошибалась. Гораздо хуже стало, когда Гасан перевез ее к себе домой. В один прекрасный день он явился к ней, сияя, словно галогеновая лампа.

— Сабырайса, дарагая! Едэм ко мнэ!

— Куда?

— Куда-куда. Ко мне!

По тому, что у Гасана пропал акцент, Марго поняла, что он начинает раздражаться, и заспешила. Гасан прохаживался по квартире и придирчиво заглядывал во все углы.

— Все сабырай, дарагая. Все — и адэжду, и касмэтыку, и бэлье. Жить у меня будэш. Балшая честь, а? Ты рада?

— Д-да.

— Харашо! У мэня балшой дом. Будэш всэгда рядом.

Марго предполагала, что эта перемена не к лучшему, но она себе и представить не могла, что попадет в подобие средневекового гарема. Подъезжая, она рассмотрела дом Гасана и удивилась его сходству с крепостью. Дом был построен в начале девяностых, как раз на пике моды на терема с башенками, и выглядел довольно пошло, хоть и дорого. Обнесен он был высоченным забором с пиками наверху, по всему периметру висели камеры наблюдения. Когда машина въехала во двор, Марго увидела целый отряд охранников и невольно подумала уже не столько о крепости, сколько о тюрьме. Сердце тоскливо заныло.

Дом был огромным и, несмотря на внешнюю неуклюжесть, роскошным. Безудержная роскошь царила везде — от золотых дверных ручек с изумрудными инкрустациями до аквариумных полов в ванных комнатах. Однако Марго не успела в полной мере насладиться небывалом зрелищем парадного интерьера, как Гасан поручил подбежавшему помощнику:

— Проводи ее на женскую половину. А я поехал: в пять должен быть у губернатора.

С этим он ушел, а сухопарый помощник-мажордом молча взял ее сумки и сделал знак следовать за ним. Марго шла по сводчатой галерее и думала, что с улицы виден лишь фасад довольно большого, но ничем не примечательного дома. На той же улице были выстроены особняки и более красивые, и более стильные. Но весь фокус был в том, что с фасада это был просто дом, хоть и большой. Вероятно, невидимыми своими торцами он уходил очень глубоко в засаженный садом участок, потому что это был не дом, а настоящий дворец, и по размерам, и по убранству. «Лихо замаскировался», — подумалось Марго, и сердце опять сжал холодный обруч страха неизвестности.

Как и должно быть в нормальном дворце, здесь были анфилады комнат, нарядные террасы, внутренние дворики и глухие задворки. Конечным пунктом Марго были если не задворки, то место, максимально приближенное к ним. Так называемая «женская половина» занимала отнюдь не половину дворца, а несколько комнат с центральной гостиной. Эти комнаты вплотную примыкали к хозяйственной части, то есть к кухне, прачечной и кладовым. Когда мажордом ввел Марго в гостиную женской половины, там восседали две толстые и усатые женщины — одна старая, другая относительно молодая, одетые в пестрые халаты. У старой на голове был повязан платок, молодая, напротив, распушила свои кудри по плечам. Они сидели на диване и смотрели по телевизору какой-то сериал. Перед ними стоял столик, уставленный многочисленными тарелочками с конфетами, орехами, печеньем и фруктами, посередине красовался серебряный поднос с чайными приборами. Вокруг носились дети — два мальчика и девочка, на вид погодки, старшему не больше семи лет.