Павел Калебин - Настоящие деньги

— Да что вы мне все талдычите про этот закон! — прорычал Вакарис. — У нас еще и не такие безумные законы сейчас принимаются! Не я их принимаю. Неужели вы, вы — самая, наверное, всемогущая в мире полиция! — и не можете назвать мне имя того, кто заказал похищение моей дочери?! За что я вам заплатил такие деньги?

— Понимаете… — заикнулась было переводчица, но Вакарис грубо перебил ее:

— Не хочу я ничего понимать! — послышался в динамиках его возмущенный голос. — И что вы мне, девушка, читаете мораль, будто я вам пацан какой? Ну-ка, живо переводите своему боссу вопрос: за что я плачу вам такие деньги?

Девушка равнодушно пожала плечами и о чем-то поговорила с господином Марком, после чего вновь обратилась к своему скайп-оппоненту:

— Да, господин Вакарис, деньги немалые. Но в некотором роде они и связывают нам руки. Мы работаем для вас неофициально. Если же все делать по закону, может, результат был бы иным, — монотонным голосом произнесла переводчица. — Вы не желаете подать официальное заявление? — не менее официально осведомилась она.

— Не желаю! — буркнул Вакарис, после чего заговорил тихо, вкрадчиво: — Вы говорите, первый раз какие-то немцы выкрали Кристину, так? — уточнил он тоном человека, задумавшего вести собственное расследование. — Немцы, которые пожалели русского ребенка? И для этого они не погнушались силой или обманом завлечь его в машину, увезти… Хорошо же это ваше западное чадолюбие! Но я так и не понял, кто использовал эту их немецкую наивность? Кто же все-таки стоял за похищением Кристины? Дама, которая охраняла мою дочь в том доме возле Женевского озера — вы, вероятно, плохо допрашивали ее. Если даже ей не известен заказчик похищения, то имя человека, нанявшего ее для работы в этом шале, ей должно быть известно!

— К сожалению, господин Вакарис, эта женщина работала в нашей стране нелегально. Официального договора о работе она не заключала и знает своего работодателя лишь по имени. А оно нам мало что даст.

— И какое же у него имя?

— Джон. То же самое, что по-вашему Иван, — просветила Вакариса переводчица.

— Она просто не хочет выдавать того, кто ей платит! — подсказал собеседникам Вакарис.

— Вполне возможно, — перевела ему ответ Марка переводчица. — Но, по известным вам причинам, нажать на нее мы не можем. Мы действуем вне рамок официального расследования. Все, что нам удалось выяснить: немцы передали этой даме вашу дочь из рук в руки, та пересела с нею в машину, владельца которой в маленьком городке установить оказалось не сложно. Так мы и вышли на эту женщину.

— Да, но тогда кому принадлежит этот дом на берегу Женевского озера? — воскликнул Вакарис.

Господин Марк усмехнулся и ответил через переводчицу:

— Некому богатому человеку из России.

— Как его имя? Кто он? — возбужденным голосом прокричал Вакарис.

— Просто богатый человек, — продолжал улыбаться Марка. — Без лица, без имени.

— Но с чего вы взяли, что он из России?

— А у нас большинство богатых людей без имени и без лица — выходцы именно из вашей страны. Будто все они отслужили в Иностранном легионе. Вам ведь уже назвали его имя: Джон! По-вашему…

— М-да, — ехидно хмыкнул Вакарис. — Интересная у вас логика! Стало быть, больше ничем вы мне помочь не можете… — заключил он. — Что ж, мне, выходит, остается ждать, когда теперь уже эти похитители-перепохитители выйдут на меня…

— Так вы не будете делать официальное заявление? — еще раз осведомилась у него переводчица.

— Пока нет, — улыбнулся Вакарис вымученной улыбкой. — Буду надеяться, что хоть эти мерзавцы не запросят в качестве выкупа за дочь отдать им банк…

На этом месте Сергей Ашотович остановил запись.

— Ну и ну, — сказал он, щелкая кнопками мышки, — какой интересный оборот!

— Выходит, Вакарис к освобождению своей дочери никакого отношения не имеет! — заключил Станислав Прокофьевич.

Сергей Ашотович, хмыкнув, уточнил:

— Не к освобождению, а — как выразилась эта швейцарская цыпочка — к перепохищению. Слово-то какое смешное, а?! Обязательно нужно запомнить!

— Значит, нам нет нужды искать ответ на вопрос: кто слил Вакарису информацию о его дочери? Он, получается, все узнал самостоятельно.

— Выходит, так, — развел руками Сергей Ашотович. — Но это не снимает другого вопроса: все же кто решился забрать его дочь из моего шале?

— Неужели… — Станислав Прокофьевич, подняв глаза к потолку, замолчал. По толстощекому лицу его скользнула тень. Разумеется, подумал он не о высших силах или о Боге, но о чем-то таком, чего боялся не меньше.