Павел Калебин - Настоящие деньги

— Одна, — ответил Борода. — Хотя нет…

— Охрана?

— Нет, одна собака.

— Собака, это ты по поводу бабы? — уточнил Клаус.

— Собака, это — собака, — нервно пояснил снайпер. — Овчарка. Немецкая, если не ошибаюсь.

— Вот те раз!

— Вот те два! — чуть ли не воскликнул Борода. — Че делать-то?

Тем временем все в машине отчетливо увидели, как Эллис махнула рукой, обернувшись в сторону джипа.

— Это сигнал, — предположил Клаус. — Стреляй!

— Давай! — нетерпеливо произнес и водитель. — Давай же, шмаляй, Борода!

— Че давай? Куда шмаляй? — огрызнулся тот, перемещая прицел с груди женщины, открывшей дверь Эллис, на огромную собаку возле ее ног.

Но вот в его оптике мелькнуло лицо Эллис. Борода отметил, как растеряно оно выглядит. Объективно оценить ситуацию сейчас могла только она. Да вот только того, что творилось в данный ответственный момент в этой прекрасной головке, через прицел снайперской винтовки не рассмотреть! Но на миг Бороде показалось, что он поймал ее взгляд и между ними установилась какая-то странная телепатическая связь. «Собака!» — услышал он у себя в голове…

В джипе раздался звук, будто кто-то открыл пробку винной бутылки. Тело Бороды едва заметно дернулось. А сам он вслед за этим произнес всего одно слово:

— Попал.

А потом все увидели, как Эллис сцепилась с хозяйкой шале.

— Вперед! — не раздумывая, приказал Клаус, и возглавляемая им группа поддержки ринулась на помощь девушке.

В руках Клауса и водителя появились пистолеты. Борода двигался, чуть отстав от товарищей, скользя прицелом своего «Вала» по окнам шале.

И уже через тридцать секунд все было кончено. Выяснилось, что в этом «доме пастушка» находилась лишь одна женщина, которая, с ужасом глядя на незнакомцев, бормотала на немецком что-то типа:

— Кто вы такие? Что вам нужно?

Клаус, сперва нацелив пистолет на труп огромной черной псины, лежавший на пороге распахнутой двери, перевел ствол на хозяйку:

— Фройляйн, киндер? Герлс! — произнес он, коверкая немецкие и английские слова.

Водитель и Борода тем временем бросились обшаривать дом.

— Осторожнее! — крикнул им вслед Клаус на русском. — В доме может быть кто-нибудь еще.

— Так вы из России? — на русском, хотя и с некоторым акцентом, спросила его фройлян.

— Мы — граждане Мира! — с пафосом произнес Клаус.

— Интерпол? — догадалась женщина.

— В каком-то роде, — ответила ей Эллис. — Где ребенок?

Фройляйн сделала непонимающее лицо:

— Какой ребенок?

— Ты нам дурочку не включай! — предупредил ее Клаус. — Нашему снайперу, если хочешь знать, сейчас пришлось в течение секунды принять мучительно решение — кого валить: тебя или эту вон… — кивнул он на труп собаки. — У нас лицензия на отстрел таких вот, как вы… Этих, кинд… киндпен… — не мог он выговорить слово.

— Тех, кто занимается киднеппингом, — пришла ему на помощь Эллис.

В этот момент со второго этажа, куда уже успел подняться по внутренней деревянной лестнице Борода, послышался его возбужденный голос:

— Она здесь!

Бороде, едва он поднялся наверх, бросилась в глаза дверь с огромным ключом в замочной скважине. Слегка толкнув ее, он убедился, что та заперта. От кого? Не иначе, чтобы тот, кто находится за этой дверью, не смог открыть ее изнутри. И Борода, повернув два раза ключ, потянул на себя дверь, которая поддалась, открыв его взору небольшую, но прекрасно убранную комнату, где в массивном кожаном кресле перед работающим телевизором сидела симпатичная девушка с золотистыми волосами…

Из окна кабинета Сергея Ашотовича был виден Кремль. Бизнесмен любил, стоя у подоконника, сложив на груди руки, смотреть через стекло на его рубиновые звезды. Вот и на этот раз он устремил задумчивый взгляд в сторону кремлевских башен, оставив сидевшего в кресле собеседника переваривать информацию, которая только что была доведена до него. Человеком этим был, разумеется, его верный товарищ и компаньон Станислав Прокофьевич.

— Невероятно! — наконец вымолвил он.

Сергей Ашотович обернулся к нему, холодно улыбаясь.

— Я сам понимаю, что невероятно, Прокофьич. Но что по этому поводу думаешь ты?

— Я? А что тут думать? Меньше нужно доверять молодым специалистам с их креативом, больше — ветеранам спецслужб. Оставить девчонку под охраной одной лишь тетки-надзирательницы… Эх!

— Она не надзирательница. Анхен — просто моя экономка, которая смотрит за лыжным домиком в мое отсутствие, — пояснил Сергей Ашотович. — Это был мудрый тактический ход! — сказал он, намеренно подражая знаменитому сталинскому акценту, дабы собеседник, склонный к нервным срывам, не забивал себе голову этой проблемой.