Павел Калебин - Настоящие деньги

— Каких последних?

— Мы девочку больше не ищем. Мы ищем Чеботаря. И не мы одни, между прочим! Всю полицию на ноги подняли, чтобы полицаи везде, где только возможно, воздух ему перекрыли. А вам всего одну дверку оставили, через которую этот прохиндей обязательно пройти должен был… Понимаешь? Это ведь называется: поднести под самый нос. И что?

— А, вы про кафе? — глава УСБ облегченно вздохнул. — Виноват, не понял вас сразу. Там все в порядке, в кафе этом. Мои люди расставлены, ждут.

— Замечательно. И давно они ждут?

— Ну, с полчаса, наверное. Как установку Дали, так и заняли позиции. И не волнуйтесь, люди проверенные, компетентные. Не упустят!

— А с чего это нам волноваться? — хмыкнул Сергей Ашотович. — Это тебе, дружок, волноваться нужно. Не упустят, говоришь? Это хорошо. Да только, во сколько — по твоей информации — Чеботарь должен был в это кафе явиться?

— В восемь вечера.

— А сейчас сколько?

Уэсбэшник взглянул на часы:

— Девятый час.

— Ну и?

— Задерживается, — пожал плечами он.

— Чеботаревский никогда не задерживается, — заметил Станислав Прокофьевич. — Он либо приезжает, либо нет.

— Ну, а что еще мы сделать можем?

— Что? — вновь вскипел Сергей Ашотович. — А с кем встреча у Чеботаря в этом кафе назначена, вы в курсе?

— Разумеется. С этим… с Вакарисом, банкиром.

— Что прослушка?

— Глухо. Либо они друг с другом не связывались по телефону, либо, как говорят наши спецы, у банкира может иметься какая-то защищенная линия.

— Так почему же вы не организовали наблюдение за ним? Учитесь, двоечники, у своего противника. Чеботарь вон какую комбинацию с дублершей девочки перед вами разыграл! Если уж он перенес встречу с Вакарисом в какое-нибудь другое место, а сам из вашего поля зрения исчез, то выйти на это место можно всего лишь элементарно проследив за его оппонентом…

— Понял! — подобострастно качнулся на каблуках глава УСБ. — Сей же миг организуем наблюдение за Вакарисом.

Станислав Прокофьевич хмыкнул:

— Да какой теперь в этом прок? Времени-то вон сколько! Опоздали.

— М-да, — вздохнул Сергей Ашотович. — Но будем хотя бы знать, как прошли переговоры нашего прохиндея с Вакарисом. Получит ли он свою дочь, или Чеботарь перейдет к розыгрышу своей следующей партии?

— Думаю, ему уже не до комбинаций! — задумчиво заметил Станислав Прокофьевич. — Как говорится, «не до жиру, быть бы живу»! Скоро всплывает где-нибудь. Единственное, жалко все же будет, если сначала он ментам попадется. Хотелось бы в глаза взглянуть подлецу.

— Взглянешь, дорогой, взглянешь, — заверил компаньона Сергей Ашотович.

— Ну, так какие указания будут? — подал голос глава УСБ.

— Указания… — проворчал Сергей Ашотович. — Организуйте наблюдение за квартирой Вакариса, за его банком…

— «ОКО-банком»? — уточнил уэсбэшник.

— Да. Все ясно?

— Все, Сергей Ашотович.

— Ну, так действуй.

— Слушаюсь, — щелкнул каблуками глава УСБ и повернулся к выходу из помещения. Однако что-то остановило его: — Только это…

— Что?

— А где у Вакариса квартира? Какой адрес?

Сергей Ашотович едва не задохнулся от возмущения:

— Ну ты ваще!..

Уэсбэшник понял, что сморозил глупость, но единственное, что пришло ему в голову в тот момент, так это банально извиниться:

— Простите… — пробормотал он и удалился.

Когда он ушел, Станислав Прокофьевич, повернувшись к компаньону, поинтересовался:

— Не помнишь, где мы откопали этот кадр?

— По протекции взяли, — вздохнул Сергей Ашотович. — Из бывших. А куда денешься, если уважаемые люди своего человека на теплое местечко умоляют пристроить?

— М-да, никуда не денешься… — согласно вздохнул Станислав Прокофьевич и добавил: — Скорее бы Русланчик наш из отпуска вышел.

Говорят, если долго смотреть в зеркало, можно увидеть в нем демона. Такова магическая природа Зазеркалья! Оконное стекло — это, конечно, нечто иное, попроще. Но когда за окном темнеет, иногда и оно обретает способность отражать. И тогда между стекол оконной рамы, как в волшебной призме, можно увидеть прошлое…

Это был конец 80-х.

Валька Невежин уже вторую неделю исправно посещал занятия в своем техникуме. Да не просто посещал или учился, а буквально погружался с головой в предметы, к которым до недавнего времени испытывал, в лучшем случае, безразличие. Некоторые преподы даже ставили его в пример однокурсникам: