Николай Студеникин - Невеста скрипача

— Митроша! — позвали его откуда-то сверху. — Ты что тут делаешь, Митрош?

Неужели кто-то все-таки видел? Митрофан Капитонович затравленно оглянулся. На ступеньках вагон-клуба, пошатываясь, стояла Зойка Плаксина, путевая рабочая четвертого разряда, запихивала выбившиеся волосы под платок.

— Так, стою… — хмуро ответил он.

— Поговорил бы ты со мной, Митроша, — попросила Зойка. Голос у нее был хриплый и усталый.

Митрофан Капитонович хотел было послать ее куда подальше, да и настроение было хуже некуда, но она, опустившись со ступенек, так близко стала к нему, такими жалкими глазами на него посмотрела, что он сдержался и промолчал. Зойка и не пьяная вовсе была, а какая-то суетливая и угодливая, будто обидел ее кто-то или побил. «Женихов-то хватает, есть кому», — подумал Митрофан Капитонович, прислушиваясь к гулкому топоту в вагон-клубе.

Зойка взяла его под руку.

— Пошли, Митроша. У меня выпить, закусить — все есть! Скучно очень мне одной, Митроша…

«Уж тебе-то скучно!» — раздраженно думал Митрофан Капитонович, однако шел.

Зойка-то вообще бабенка веселая была, разбитная. Работала она на сборке звеньев. Губы подкрашивала даже на работе — одна из всех. И одевалась чисто.

— Зачем нам кран?! — кричала она, когда кран, погромыхивая, словно дальний гром, проплывал над ее бригадой. — Нам и без крана хорошо. Митроша нам и так все подаст, он у нас каланча, долгий! Митрош, Митрош, достань воробушка! — дразнила она его снизу. — Птичку достань, слышь?

— А… не хочешь? Тоже птичка, — бурчал Митрофан Капитонович себе под нос, но не выдерживал и улыбался.

С Зойкиной легкой руки его и прозвали «Долгим».

Митрофан Капитонович и Зойка, цеплявшаяся за его руку, прошли мимо вагона, в котором жил главный инженер. Окна в этом вагоне были почему-то голые, без занавесок. С высоты своего роста Митрофан Капитонович увидел самого главного инженера. Тот стоял у стола, спиной к окнам, и задумчиво чесал затылок белой логарифмической линейкой. На столе в беспорядке лежали открытые книги и свернутые в трубы чертежи.

Увидев все это, Митрофан Капитонович проникся к молодому инженеру еще большим почтением и вспомнил, что пока начальник «балует» на грязях свой ревматизм, его обязанности исполняет главный инженер. Ходил еще слух, будто начальника вообще скоро сменят — из-за возраста, здоровья и отсутствия инженерского диплома, — а на его место поставят главного инженера. «И правильно, — подумал Митрофан Капитонович. — Очень даже верно! Он парень умный, не как некоторые… студенты».

— Ребеночка я хочу, Митрош, — неожиданно сообщила Зойка.

— От… от кого? — изумился Митрофан Капитонович.

— «А хоть бы и от тебя! — зло ответила Зойка, отпирая дверь своего вагона. — Заходи, Варвара любопытная! — пригласила она, распахивая дверь.

— Захожу, не ори! — Митрофан Капитонович отряхнул с валенок снег и вошел. Запах духов, пудры, кремов и прочего плотным облаком окружил его. — Ишь, ребеночка ей захотелось!

— А что? — спросила Зойка, стягивая с головы платок. Губы ее вытянулись в горькую нить. — От кого, от кого… А хоть от тебя, хоть от Сеньки красномордого — один черт! Мне бы человека встретить, а вы тут собрались сволочи одни!

Самогон у нее был лучше, чем у Цапленкова, — чище и светлей. «Это кто ж его гонит? — задумался Митрофан Капитонович. — Как не поймают?» И закуска лучше: сало, голубцы болгарские и покупное варенье из кислых слив — семьдесят три копейки банка. Выпив немного, Зойка повеселела и раскраснелась. Потом она долго жаловалась на врачей:

— Боюсь я их, Митроша! Вежливые они, а боюсь. Отравят не тем лекарством или зарежут. На операцию положат и зарежут. Очень просто! А потом обратно зашьют.

— «Нет, это еще не страх, — закусив салом, перебил ее Митрофан Капитонович. — Ты вот, чуть прыщ какой вскочил, сразу в дорбольницу летишь бюллетень оформлять. А вот моя Маруська, — даже сердце не ёкнуло, когда он имя бывшей жены своей произнес, а раньше бывало, как только он его услышит, так и обомрет, даже дышать, слыша это имя, не хотелось, — моя Маруська дома рожала, вот как тогда врачей боялись! Ничего, теща, — ненависть лениво, как масло в большом резервуаре, всколыхнулась в нем, — теща бабку позвала, специалистку. Окна, двери, сундуки, комод — все пораскрывали! Ничего, обошлось. Леньку родила, сына, — девять фунтов три золотника! На безмене взвесили. Вот тогда врачей боялись, это действительно! И били их. Зубного техника одного еле милиция отняла. Говорили, что мышьяк дает, чем крыс морят. Крыс! А он людям совал, вредитель!