Василий Голышкин - Большая починка

— Ась?..

И вдруг с приездом внука Помазанцева все переменилось. Дедушка Помазанцев стал добр и щедр, хотя на первых порах, тайком от внука, и скрипел зубами, глядя, как уличная саранча пожирает белый налив из его сада. А потом и скрипеть перестал, услышав, как внук хвастается:

— Мой дед знаешь Какой? Добрющий!

Дедушке Помазанцеву вдруг открылся секрет, как удержать при себе внука: притвориться добрым.

И он притворился. А потом так вошел в роль, что она стала его второй натурой: Лешиным гостям в дедовом доме ни в чем не было отказа.

Любовь к внуку исцелила деда от жадности. Но та же любовь едва не погубила внука.

Стыд не огонь, от него не сгорают. Кто это сказал? Ерунда, со стыда сгорают почище, чем от огня. После огня хоть пепел бывает, а от мальчиков и девочек, сгоревших со стыда, даже имени не остается. Был пионер Боря, стал «маменькин сыночек», была пионерка Вера, стала «папенькина дочка». И поделом, не хватайся за маменькину юбку, не держись за папины штаны.

Вот так же чуть не сгорел со стыда и внук Помазанцев, когда совет отряда имени Гагарина, он же штаб зоны пионерского действия «Восток-1», едва не присвоил ему прозвище «дедушкиного внучка». Но до этого мы еще дойдем. Сперва разберемся с дедом.

Когда в Зарецке не было водопровода, Ленинскую поил колодец: рубашка дубовая, шапка еловая, язык пеньковый… Этим «языком» «журавль» воду пил. Про то по Зарецку даже загадка ходила.

— Чем журавль воду пьет?

— Языком.

— Каким?

— Пеньковым, — отвечали те, кто выдерживал экзамен на сообразительность.

Где теперь тот силач журавль, шутя выжимавший двухведерную бадью с водой? Следа не осталось. Да и от самого колодца остался жалкий след. Рубашка поизносилась, шапка затерялась, стоит разинув рот, поблескивая в глубине свинцовой лужицей. И только ракита, древняя старуха, участливо простирает над ним свои ветки-руки.

Колодец, как человек, имел прозвище: конный. С этого прозвища все и началось. Красных следопытов зоны пионерского действия «Восток-1» удивило, почему конный. Колодец, сколько его помнят папы и мамы, поил только людей. Оказалось, папы и мамы помнят далеко не все. У дедушек и бабушек на прошлое память оказалась свежей.

— В гражданскую колодец кавалерию Щорса поил…

— Ого!

— В Отечественную — конников Доватора…

— Ого-го!

— Фронт держал…

— Скажете тоже… Колодец не солдат. На войне водой не воюют.

— Не попьешь — не повоюешь. Без воды на войне и пулемет не работник. У кого вода была, тот и фронт держал.

— А как немцы пришли?

— Спрятался.

Красные следопыты ахали:

— Как так? Куда?

— Под яблоньку. Наши, как отойти, колодец присыпали, сверху яблоньку посадили. Немцы, сколько ни искали, не нашли. Никто не выдал.

Вот вам и колодец. Его бы в музей, а он в непроезжем переулке зазря пропадает. Никто мимо не пройдет, никто колодцу спасибо не скажет. А за что? Воды он давно не держит, мохом порос, о прошлом у него на лбу не написано.

Не написано, так будет написано! Золотом на мраморе: «Конный колодец. Памятник революции и Отечественной войны. Охраняется зоной пионерского действия «Восток-1» и дальше о том, как колодец конников Щорса и Доватора поил, фронт держал, под яблоней прятался…

Так решил совет отряда имени Юрия Гагарина, получив донесение красных следопытов. Но до надписи на колодце еще было далеко. Надо сначала привести в порядок сам колодец: вычистить, обшить, поставить журавля, разбить газон, сделать лавочки и потом уже как венец всего — мемориальная доска: «Охраняется зоной «Восток-1».

У членов штаба — главного органа власти в зоне пионерского действия — хлопот полон рот: как все это сделать — где что взять? Кому что поручить? Внеочередной сбор штаба следовал за очередным, очередной за внеочередным. Потолок в доме Вороновых ходуном ходил: в мезонин с донесением то и дело прибегали порученцы: этого дали, того не дали, завтра обещали… Сестрички-близнецы Оля и Поля приходовали добытое: доски, кирпич, цемент, гвозди, краску… Прораб «Пионерстроя» сапожник дядя Кирилл выписывал наряды: кому за что браться. Операция под кодовым названием «КК» должна была вот-вот начаться. Ее участники, носившие значки с таинственными для непосвященных литерами КК, ждали сигнала к действию. Но сигнала не было. Его задерживала служба техники безопасности зоны. Осторожный Сеня Аксаков — начальник СТБ — сколько ни совал нос в колодец, все не мог решить: безопасен он для погружения или нет? Тогда Сеня решился на крайнюю меру. Стянул у деда Аксанова противогаз, хранившийся дома «на всякий случай», и полез в колодец. Страховал Сеню Мишка-толстый: был человеком-якорем, держал веревку. Сеня спустился в колодец и зажег свечу. «Горит! Вредных примесей нет». Сеня хотел подпрыгнуть от радости и вдруг с ужасом почувствовал, что сапоги не пускают, держатся, как приклеенные. Дернулся еще раз. Колодец чавкнул и проглотил сапоги по самые ушки.