Яков Ершов - Подростки

— Можешь идти.

— Что? — не понял он.

— Иди, — повторила Анастасия Ивановна.

— Куда? — впервые с искренним удивлением спросил Боря.

— Как куда? — не поняла его вопроса Анастасия Ивановна. — Куда тебе надо. Домой.

— А разве вы меня не арестуете?

— Нет, — сухо ответила Анастасия Ивановна. — Иди. Если нужно будет, я дам тебе знать.

Боря постоял еще немного в нерешительности, окинул взглядом комнату, посмотрел на продолжавшую что-то писать Анастасию Ивановну, повернулся и вышел. Протяжно скрипнула за ним дверь.

Он даже не взглянул на меня, хотя, конечно, давно заметил, что я шла за ним. Видно, в душе у него творилось такое, что было не до меня. Вскоре из комнаты вышел и Василий Степанович. Он нес свой чемодан.

Меня Анастасия Ивановна отпустила очень быстро. Я ведь и вовсе ничего не знала. Только твердила, что Боря хороший парень и не мог сделать ничего дурного. К тому же я и сама торопилась. Мне хотелось догнать Борю.

На улице все так же ярко светило солнце, звенела весенняя капель и падали с крыш последние сосульки, разбиваясь на кусочки. Боря с портфелем медленно шел по тротуару и не сталкивался с прохожими только потому, что все предусмотрительно обходили его. В руке уже не было чемодана, но он горбился, будто тяжесть давила на плечи и клонила к земле.

Куда он сейчас пойдет? Я пыталась ответить на этот вопрос за него. Где его ждут? И где ему обрадуются? В школе? Там уже никого нет. Но и завтра многие там только удивятся его появлению и будут обходить его стороной. К Беловым он сам не пойдет. Василий Степанович и на порог не пустит. Мария Сергеевна замахает в испуге руками: дескать, не время, не до тебя. Тамару он не захочет видеть. Ему стыдно перед ней. Дома, конечно, ждет мать. Но сможет ли она его понять? Она не станет его упрекать или ругать. Но будет тайно вздыхать. А это еще хуже.

Вскоре я заметила, что он идет по кругу. Улочками, переулочками — и опять выходит к тому же месту, откуда начал свой путь. Один круг, другой, и снова — около отделения милиции.

— Ты к кому, мальчик? — спросил дежурный.

— К вам.

— Чем могу быть полезен?

Боря приблизился к нему.

— Я так не могу, — сказал он.

— Чего, чего? — не понял дежурный.

— Вы мне ясно скажите, виноват я или нет, — уже громче сказал Боря. — А если что, если я не прав, арестуйте в конце концов.

Дежурный с минуту недоуменно смотрел на него, видимо прикидывая, разыгрывает его мальчишка или говорит всерьез. Потом отворил дверь в соседнюю комнату, крикнул:

— Анастасия Ивановна! Это не ваш ли подопечный пришел? Чудной какой-то.

Морозова вышла уставшая, сердитая.

— Чего еще?

— Да вот, — показал дежурный на Борю. — Пришел. Просил, чтоб арестовали. Впервые в моей практике.

Анастасия Ивановна через силу улыбнулась:

— Боря, что ты, милый? Зачем же нам тебя арестовывать? Ты иди домой. Иди. В школу иди, учись. Мы разберемся. Может, ты и не виноват вовсе. А виноват — накажем. Это я тебе обещаю. А сейчас иди.

Она выпроводила его за дверь и стояла на пороге, приговаривая:

— Беда с ребятами. Никогда не поймешь, чего от них ожидать можно.

— И девчонка за ним ходит, — сказал дежурный. — Тоже какая-то чокнутая.

Слова эти обидели меня. Но раздумывать над ними было некогда. Боря, спустившись с крыльца, размашисто зашагал в сторону парка. Мне не хотелось его упускать из виду.

Свежая зелень парка, запах набухающих почек не обрадовали меня. Рядом назойливо горланили грачи. Шум раздражал меня, и я охотно вслед за Борей свернула в сторону. Мы шли по узкой аллее. На повороте ее показалась одинокая, чуть сутуловатая фигура. Ее школьники всегда узнавали издали. Лукич! Боря тоже заметил старого учителя и торопливо сошел с тропинки. Нет, нет, он не хотел видеть сейчас никого из своих знакомых. Особенно Лукича. Что можно сказать ему? Чем ответить на укор, который будет стоять в его добрых глазах? Мне бояться было нечего, и я пошла прямо, не теряя, однако, Борю из виду. Лукич шел медленно, и я удивилась: как же постарел учитель! В школе это было почти незаметно. Перед учениками Лукич держался всегда прямо, входил в класс бодро. А тут, или потому, что устал, или надеялся, что его никто не видит, он шел пригнувшись, вобрав шею в плечи, припадая на левую ногу, раненную на войне.

Мне захотелось пойти за ним, догнать, сказать доброе слово. Отыскав взглядом Борю, замечаю, что и он остановился, смотрит из-за кустов на Лукича. Увидев меня, он повернулся и скрылся за деревьями.