Филип Рот - Урок анатомии - роман; Пражская оргия - новелла

— Что ж, — ответил сосед и стал разбирать оставшиеся бумаги, — я поищу ваш журнал.

— Непременно поищите, — сказал Цукерман.

Но останавливаться, несмотря на то что собеседник явно желал закончить разговор, ему не хотелось. Изображать порнографа Милтона Аппеля стало по-настоящему занятно. Немного отдохнуть от Цукермана.

Пусть неполная, но передышка — не отказываться же от ее.

— Знаете, как я придумал «Давай по-быстрому»?

Ответа не последовало. Соседа явно не интересовало, как Аппель придумал «Давай по-быстрому». А Натана интересовало.

— У меня был свингерский клуб, — сказал Цукерман. — На Восемьдесят первой улице. «Миллениум Милтона». Вы о нем не слышали. Это был закрытый клуб. Никакой проституции, никто за секс не платил, ни по какому закону меня было не привлечь. Секс по согласию — в Нью-Йорке это не запрещено. Меня просто изводили всеми возможными способами. У меня огнетушитель в тридцати сантиметрах над землей, а положено двадцать. У меня отобрали лицензию на спиртное. Или вдруг прорывает трубу, и душевые остаются без воды. Время для всего этого еще не пришло, вот в чем дело. Так вот, был у меня управляющий — он сейчас сидит за подлог. Получил шесть лет. Милейший парень по фамилии Горовиц. Мортимер Горовиц. — Мортимер Горовиц был главным редактором «Инквайери». — Еще один еврей, — сказал Цукерман. — В этом бизнесе полно евреев. Евреев притягивает порнография — как и все прочие средства массовой информации. Вы еврей? — спросил он.

— Нет.

— Большинство успешных порнографов евреи. Или католики. Вы католик?

— Да, — ответил собеседник, уже не пытаясь скрыть раздражение. — Я католик.

— Католиков там много. Из числа бунтующих. Так вот, Горовиц был довольно полный, — действительно полный, сукин сын, — и потливый. Мне Горовиц всегда нравился. Может, не очень умен, но милый такой шмук [46] Здесь: недотепа (идиш). . Приятный человек. И еще Горовиц очень любил хвастаться своими сексуальными подвигами, и я поспорил с ним на тысячу долларов, кто-то еще на две, кто-то на пять, сколько оргазмов он может испытать. Он утверждал, что сможет кончить пятнадцать раз за восемнадцать часов. Так он кончил пятнадцать раз за четырнадцать часов. При нас был студент-медик, он проверял, было ли семяизвержение. Горовицу всякий раз приходилось вытаскивать член, чтобы мы могли удостовериться. Все это было в темной задней комнате «Миллениума Милтона». 1969 год. Он трахает бабу, потом вопит: «Кончаю!», студент бежит туда с фонариком, и мы проверяем сперму. Помню, стою там и говорю: «Вот такая у меня жизнь, и это никакое не извращение, это пленительно!» Помню, я подумал: «Будут снимать „Жизнь Милтона Аппеля“ — какая великая сцена получится». Меня пленило именно то, что там происходило. Я подумал: «Мы все учитываем. Кто работал. Каковы успехи. Средняя выручка. Так почему бы и секс-достижения не учитывать? Вон Горовиц какой рекорд установил — достойный первой полосы „Нью-Йорк таймс“, а никто про это не знает». И из этого получилась главная статья первого номера «Давай по-быстрому». Четыре года назад. Это полностью изменило мою жизнь. Знаете, я и не хочу такой журнал, как «Плейбой», даже если мне гарантируют пятьсот миллионов…

Самолет стукнулся о посадочную полосу. Цукерман вернулся. Чикаго! Но остановиться он не мог. До чего это было увлекательно! Давно он так не забавлялся. И неизвестно, когда еще он позабавится. Впереди — четыре года учебы.

— Один тип на днях позвонил и говорит: «Аппель, сколько вы заплатите за фото трахающегося Хью Хефнера?» Говорит, у него десятки фотографий, где Хефнер трахает своих зайчиков. Я ответил, что не дам ни цента. «Думаете, это новость, что Хью Хефнер трахается? Достаньте мне фото, где трахается папа римский, — вот тогда обсудим цену».

— Слушайте, — сказал сосед, — этого вполне достаточно.

Вдруг он расстегнул ремень на кресле и, несмотря на то что самолет еще ехал по полосе, вскочил и пересел на пустое место через проход.

— Сэр! — закричала стюардесса. — Будьте добры, оставайтесь на своем месте до полной остановки самолета.

Даже не дождавшись багажа, Цукерман нашел телефон-автомат и позвонил в больницу «Биллингз». Пока секретарша искала Бобби, ему пришлось опустить в автомат второй десятицентовик. Некуда перезвонить, объяснил он секретарше, он — старинный друг, только что приехал, и ему нужно срочно поговорить с доктором Фрейтагом.

— Он только что вышел…

— Постарайтесь его догнать. Скажите, это Натан Цукерман звонит. По очень важному делу.