Светлана Гырылова - Босая в зеркале. Помилуйте посмертно! [Роман-дилогия]

— Моя змея с коралловыми рогами лучше тебя! Она летает! — вскрикнула я с таким отчаянием, словно моя жизнь в эту минуту висела на волоске. Волшебник ламбагай в ярости кинул в меня скрученною кочергою. Я выскочила из дому и, не чуя ног, босиком побежала в степь.

В ушах грохотал громовой удар об пол скрученной в погибель кочерги и словно все еще догонял и догонял меня, пока я на бегу не влезла правою ступнею в сусличью нору и упала, как пораженная стрелою вдогонку.

От резкой боли в суставе померкло солнце.

Так я горько-горько плакала в одиночестве, впервые причитая в степи от огромной детской беды:

— Остались мы без ко-чер-ги-и-и-и!..

— Кто же теперь скует нам но-ву-ю-ю-ю?..

— Чтобы никто, никакой злой лам-ба-га-ай-ай-ай!..

— Не скручивал боле-е-е-е ко-чер-гу-у-у-у!..

— Нашего се-мей-но-го-о-о-о оча-га-а-а-а…

— Нуж-на-а-а-а нам чу-гун-ная-я-я-я!

— А лучше всего сковал бы кузнец нам медную ко-чер-гу-у-у-у!

Боль стихала от причитаний.

Боль моя стихала от красоты сияющей медной кочерги. А голенный сустав правой ноги все более распухал…

Я мысленно разгребала алые угли раскаленным медным гребнем новой царской кочерги.

…Так в семь лет я бесстрашно вступила в единоборство и по-своему победила знаменитого ламбагая.

Вскоре моя жизнь совсем потускнела. Родилась моя первая сестренка Очир-Ханда, за нею — вторая Машенька, потом я обзавелась двумя плаксивыми братишками Владимиром и Лубсаном.

Родители перестали трястись надо мною, как над единственным домашним идолом. Будили рано, и я целыми днями служила на побегушках: подметала пол, выбрасывала мусор и золу из печки, таскала дрова и воду, мыла посуду, стирала бесконечные вонючие пеленки, с отвращением отворачиваясь от них.

А вечерами носилась по горкам и оврагам, чтобы загнать домой скотину. Бабушка, давая мне кружку парного молока, называла меня то стальною подковою, то неутомимым веретеном. Ободренная ее похвалою, я ветром уносилась искать недостающих овец. Родители порою жалели меня и вздыхали:

— Что поделаешь, Алтан Гэрэл, теперь ты адяа — старшая сестра! Перестала тебе сниться змея с рогами… Пеленки змею погубили!

Лишь изредка среди лета, бывало, посчастливится нарвать черемухи да сходить в кино или случайно прочесть книгу «Принц и нищий»…

Хотя я давно уже потеряла веру во всякие чудеса на свете, но при воспоминании о волшебной Чудо-змее с коралловыми рогами, приснившейся мне в семь лет, иногда в душе нет-нет да шевельнется тихая странная радость, ласковым дуновением прикоснется сладкая неземная тоска, будто Чудо-змея наяву пролетела над моим детством и лишь по мановению капризницы-судьбы навсегда сгинула за горизонтом, обронив свои коралловые рога.

Иногда, в лучшие минуты озарения, вижу я, как парят волшебные коралловые рога в правом почетном углу сверхскромной квартиры, где нет никаких вещей.

Пожалуй, я единственная из бурят, живущая вечным ожиданием Чудо-змеи с коралловыми рогами. Значит, недаром оно существует, старинное бурятское поверье.

Из самых диких жеребят выходят наилучшие лошади, только бы их как следует воспитать и выездить.

Плутарх

Шестнадцать лет — будто тугую стрелу пустили в синее небо и над тобою горят три солнца!

Родители купили черного коня — Ураганчика. Шерсть его приглажена волосок к волоску, блестит, как полированная, а грива и хвост словно дегтем просмолены.

Конь вздыбливается, рубит копытами землю — пыль взлетает столбом, кажется, вот-вот он порвет поводья или сбросит коновязь.

«Промчаться бы вихрем на Ураганчике, бросив позади, в густой пыли, всех мужчин!» — мечтает Алтан Гэрэл.

Отец ее, потомственный конюх, месяцами бьется с Ураганчиком, называет его бешеным, стегает кнутом, а конь еще пуще звереет от этого и готов скинуть с себя седло!

Дедушка Сандуй каждый день пророчит отцу Алтан Гэрэл, что он доскачется на жутком диком жеребце, сломает себе хребет.

— Хребет! Хребет! — дразнит деда Алтан Гэрэл.

— А ты бы на нем нос сломала себе! — язвит дед.

Когда отец совсем потерял надежду объездить Ураганчика, конь впервые поскакал нормально, не сбросил его.

Распознав волю и вес наездника. Ураганчик немало был удивлен — поскачет и остановится, диковато косясь на седока, как на диковинный нарост на своей спине, по которой только что гулял чудесный ветерок.

Разве природа создала прекрасные спины лошадей для того, чтобы оседлал их человек?