Николай Сказбуш - Поселок на трассе

Симочка указала на потолок:

— У педикюрши сидит, ногти выправляет.

— Ну, ты смотри, наслаждается! Непотопляемый товарищ. Вот уж непотопляемый.

— Выкрутился! — вырвалось у Симочки.

— Как ты сказала? Выкрутился? — поймал ее на слове Пустовойт. — Выкрутился, говоришь? Интересно выражаешься. Неласково. Как я должен понять? Вроде, не очень ты с ним? А? Не очень? Не безрассудная любовь?

— А ты мою жизнь не трогай. Я, например, не спрашиваю тебя, где ты очень, а где не очень.

— Ладно, ладно, Симочка… Не сомневайся, на старое не навязываюсь… Когда встречаешься с ним?

— Зачем тебе?

— Опять двадцать пять… Желаю точно знать, когда, где могу перехватить его. Домой к нему ходу нет, надо в спокойном месте встретиться.

— Сегодня в семь. В городе.

— На своей машине махнет?

— Да, „Волга“. Серая.

— На ветровом стекле что-нибудь болтается?

— Да, обезьянка рыжая… Но ты обещал, Алька…

— Спокойно, девочка. Слово Алика крепкое. Где заправляется Полох?

— Здесь, за кемпингом бензозаправка.

— Ладно, будем выглядать рыжую. — Пустовойт вскинул тонкую выщипанную бровь. — А ты его не празднуешь, не празднуешь, девочка. Машину празднуешь, а его нет.

Серафима холодно выдержала насмешливый взгляд.

— Постой, Алик, — задержала его, видя, что Пустовойт потянулся к портфелю. — Должна тебе сказать… — Стреляный здесь, в поселке. Стреляный вернулся.

— Ты что!.. — Пустовойт отошел уже к двери, озабоченный, деловитый, с министерским портфелем, сверкающим дарственной табличкой. — Ты думаешь, что говоришь? — Кузен уперся плечом в притолоку двери.

— Думай не думай, сама видела, своими глазами. В вестибюле, под пальмой с участковым Валькой целовался.

Выскользнув из офиса, Алик едва не налетел на Валентина. Бочком, бочком отступил в глубь коридора. Он не испугался, не боялся ни бога, ни черта, нм участковых, обыкновенно затих, приспосабливаясь к обстоятельствам, — наступают на пятки, надо отходить. Толкнулся в одну дверь, другую и очутился в кабинете Татьяны Филипповны Горобец.

— Извиняюсь… — Алик прикрыл за собой дверь. — Извините, я это самое… У меня — лицо… — Он обвел указательным пальцем припухшие, покрасневшие щеки… — шорхнет. Зудит на непогоду и высыпает всякое.

Прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре, Пустовойт выжидательно уставился на женщину, она показалась ему знакомой, но Кузен так часто перемещался, крутился по городу и городам, так рьяно посещал всяческие заведения, погребки, уюты, салоны, что все стерлось.

— И вообще… — придвинулся Алик к столику Татьяны Филипповны, полагая, что этим вообще все сказано.

— Подойдите еще поближе, — попросила косметичка, — вам придется обратиться в поликлинику, очевидно, это экзема. Запишитесь к дерматологу.

— Нет, вовсе даже ни к чему, — отступил Алик, продолжая прислушиваться к шагам в коридоре. — Я уже того, был на обследовании. Вполне достаточно. — Слово „дерматолог“ вызвало у Пустовойта неприятные воспоминания. — Мне теперь чего-нибудь присыпать, помазать.

— Возможно это просто раздражение, — осматривала клиента Татьяна Филипповна: перед ней был человек возраста неопределенного, роста среднего, ничем не примечательный.

— Я попрошу вас снять очки, они отбрасывают тень, меняют картину. Вам, очевидно, приходится работать на горячих работах…

— Ага, на горячих. Мы завсегда на горячих…

— Или имеете соприкосновение с испарениями, химикалиями. — Косметичка привычным взглядом ощупывала лицо Алика, каждую черточку, и мало-помалу лицо это в ее глазах приобретало некоторые приметы: смазливенький (если отвлечься от бурых пятен), уши великоваты и тщательно запрятаны под начесанные или нечесаные пряди волос; вокруг глаз остались светлые обводы; светлым пятном выделяется нос — похоже, что глаза и нос были прикрыты, защищены… От чего? Такое могло случиться, если человек нежданно, скорым рейсом попал на жаркий юг, дорвался до солнышка, подставлял лицо палящим лучам, прикрыв глаза очками, а нос — нашлепкой.

„Резвый мальчик, — подумалось Татьяне Филипповне. — Где-то я видела его. Пустой взгляд, женоподобное личико, несвойственная мужчине забота о красивости бровей и ресниц…“

— Вам следует обратиться к дерматологу. Я даже не пойму, что это у вас — ожог или постоянно?

— Ага, постоянно…

Шаги. У самой двери. Удаляются. Затихли.

— Постоянно? Вы уже обращались к нам когда-нибудь? Быть может, в старый косметический кабинет в городе?