Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

Вокзал гудел. Когда за стенами мимо пыльных окон и выщербленных платформ проходили составы, здание ознобно и испуганно дрожало.

Между диванами, обходя сидящих на полу людей, перешагивая через вытянутые ноги, протискивались два моряка в мичманках, сдвинутых на затылок, и в полузастегнутых кителях. Один был широкоплеч, скуласт, белобрыс, приземист, шел сквозь гомонящую толпу, словно таран, другой, с вещевым мешком за спиной и чемоданом в руке, чернобровый, ловкий, легко поспевал за ним.

— Леня, погляди, — сказал тот, что шел сзади, и, тронув приятеля за плечо, остановись, кивком указал на Вику, поднесшую было кружку к губам.

— Кто ты, прелестное дитя, — с улыбкой обратился к ней тот, что шел первым, — куда влекут тебя невзгоды жизни?

Вика тоже с улыбкой глядела на моряка.

— Они кипяточек кушают, — сказал чернобровый, — с армейскими сухариками.

— А вы не занижайте ее, ребятки, она девушка хорошая, зачем забижать, — заговорил старый солдат. — Кушаем что есть. Как говорится, хлеб да соль, едим да свой. Ни у кого, стало быть, не просим. Да и то ладно, и на том спасибо.

— Сережа, ты видал кавалера? — спросил крепыш у приятеля и вновь обратился к Вике: — Наташенька, деточка маленькая, куда ж ты едешь без папы и мамы?

— Ее не Натальей, вы ошиблись, ребята, звать. Ее Викторией зовут, — сказал старый солдат. — Она и на фронте уже побывала и вот теперь едет электростанцию восстанавливать. Она молодец, что говорить, поискать таких. Ее забижать нельзя, грешно.

— Очень милая речь, — сказал один моряк.

— Настоящий адвокат Плевако. Ты видишь у меня на глазах слезы умиления и восторга? — ответил другой.

— Боже мой, — снисходительно и изумленно сказала Вика. — Такие большие глупые парни. Вы всегда такие?

Один сказал с поклоном:

— Всегда, мадам. Раньше были маленькие, а теперь всегда большие. Но мы не знали вашей биографии, вашего мужественного прошлого, настоящего и будущего и просим снисхождения и прощения.

— Мы готовы загладить свою вину и стать вашими верными телохранителями, — подхватил второй. — Поскольку пути наши сошлись и нам с вами предстоит двигаться в одном общем направлении. И просим поспешить. Через тридцать минут будет подан к перрону номер пять наш персональный поезд, а к этому времени нам нужно занять исходные позиции. Для атаки. Для решающего бескомпромиссного броска в вагон.

— Нет, в самом деле, ребята! — воскликнула Вика.

— Доставим в полной сохранности.

— Вы ее не забижайте.

— Папаша, не волнуйтесь. Как вас, Виктория, по отчеству?

— Александровна.

— Разрешите, Виктория Александровна, представиться, старшина первой статьи Леонид Жуков.

— Старшина второй статьи Сергей Ненашев. Водолазы Черноморского флота, откомандированные в распоряжение начальника гидростанции.

Вика быстро собралась: косыночку на голову, чемоданчик и пальтишко в руки и — прощайте, до свиданья. Спасибо вам за все — за сахар, за консервы, сухари — и приезжайте к нам на стройку.

Пятая платформа беспокойно шумела и шевелилась, и когда состав наконец прибыл, подножки вагонов брались яростным штурмом. Вика, вне всяких сомнений, ни на одну из этих подножек не сумела бы попасть, но моряки первыми очутились возле двери, и Вика даже не успела понять, как влетела в вагон.

В вагоне тускло мерцали оплывшие огарки. Где-то тихонько наигрывали на гармошке, откуда-то из-под потолка доносился мощный храп. Люди сидели на лавках и узлах впритирку, лежали на полках и вдоль и поперек и, кажется, даже по диагонали. Весь этот люд с чемоданами, баулахми, мешками ехал, катился в дрожащем, подскакивавшем на стыках рельсов, скрипучем, пропахшем человеческими телами, махорочным чадом и карболкой вагоне в сторону знаменитой на весь мир одной из крупнейших в Европе, выстроенной еще в годы первой пятилетки и теперь разгромленной фашистскими варварами гидростанции.

Вагон качнулся, дрогнул, напрягся и поехал. Вика едва устояла на ногах.

— Не двигайтесь, — сказал Жуков. — Держитесь за меня покрепче. Сейчас организуем вам место.

Ненашев, стоявший подле него, вприщур оглядывавший население ближних полок, тронул за ногу лежавшую неподалеку женщину.

— Эй, тетка, — сказал он, — проснись на минутку, дело есть к тебе.

Тетка шевельнулась, повернулась и села, сладко зевнув и вытерев рот концом сбившегося на затылок платка.

— Ну так что? — спросила она, натянув платок на голову и еще раз смачно зевнув.

Это, оказалось, была не тетка. Это была здоровая, кровь с молоком, с ямочками на щеках, с насмешкой в ясных жгучих очах дивчина, может, всего на год постарше Вики, а может статься, и вовсе ее ровесница.