Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

Это будет необыкновенно, поразительно. Это же надо только подумать: сам подаст тете деньги, сам ей вес скажет, сам уложит буханки в авоську и отнесет домой. Бог знает, что только творится на свете!

Мишка не шел, а летел на крыльях. Но вот они и в магазине. Магазин необыкновенный — сельпо. Тут и игрушки, и телогрейки, и селедки, и конфитюр, и хлеб. И всем этим торгует одна лишь тетя, не как в городе.

Вот ребята подходят к прилавку. Впереди — Сережа, за ним — Мишка, у которого от переживаний даже дух перехватывает.

Он не помнил, что сказал тете, как она подала ему хлеб. Очнулся он оттого, что сзади кто-то нетерпеливо сказал:

— Господи! Долго он будет копаться в кармане? Людей ведь задерживает.

После этого Мишка очнулся. Все приобрело реальные очертания, встало на свое место. На прилавке лежали две буханки хлеба, за прилавком стояла тетя в белой куртке, рядом с Мишкой стоял Сережа, а Мишка, оттопырив полу шубенки, безуспешно рылся в кармане штанов, торопливо, виновато приговаривая:

— Я сейчас, я сейчас…

У него не хватало двух копеек.

— Это черт знает что, — уже другим голосом сказал кто-то сзади Мишки.

— Ладно, — великодушно сказал Сережа, протянув продавщице монету. — Нате вам! Я плачу за него.

Сережа помог ошалевшему Мишке уложить буханки в авоську и потянул за рукав:

— Пойдем.

Они пробирались к двери, а Мишка все шарил в кармане, искал пропавшую монету: он не мог уйти из магазина, не отдав эти две копейки тете. Он даже вспотел, ища их. Все там было, в этом кармане: стиральная резинка, гайка, оловянный солдатик, гвоздь, фантик, а монета никак не попадалась.

И вдруг! О, что не случается в такой счастливый день! Ему нынче поистине везло. Вот он уж зажал злополучную монету между большим и указательным пальцами и, выдернув ее из-под шубенки, как из костра, ринулся обратно к прилавку. Монета, словно раскаленная, даже жгла ему пальцы. Да, он был честным человеком. Его всегда учили быть честным и справедливым.

Он решительно протолкался к прилавку и гордо, уже нисколько не волнуясь, сказал:

— Тетя, вот мои две копейки, которые дал вам за меня Сереня, верните мне, я отдам их Серене обратно.

Все было честно и благородно, и он вновь сегодня открыл для себя что-то очень важное, необычайно значительное и даже не обратил внимания на то, что кругом, в том числе и тетя, вернувшая ему Сережины две копейки, засмеялись.

Он пришел домой Победителем, словно одолел кого-то очень сильного, и даже бабушка, принимая от него хлеб, заметила, что он как-то даже приосанился.

А ему с этих пор все время хотелось совершить что-нибудь самостоятельное. Чтобы он что-нибудь сделал сам, один. Без помощи, без вмешательства взрослых. Это желание мучило его, не давало ему покоя. Просыпаясь, он первым делом начинал думать о том, как бы совершить самостоятельный поступок.

Наконец он придумал.

— Баба, — сказал он несколько дней спустя, — давай я схожу за хлебом.

— С кем?

— С Саней.

Это уже было новостью.

Сане, розовому, курносому увальню, Сережиному брату, шел всего четвертый год.

— Ну иди, — сказала бабушка, поняв состояние внука, и вновь отсчитала ему ровно двадцать восемь копеек.

И они пошли. Только теперь уже Мишка был за старшего и первым подошел к прилавку и ждал, пока Саше дадут хлеб, как прошлый раз ждал Сережа, пока дадут хлеб ему, Мишке.

Вот они уложили буханки в авоськи, но с места не тронулись. Стоял Мишка, словно прилипнув грудью к прилавку, удивленно, с огорчением глядя на тетю широко распахнутыми карими глазами, стоял рядом с ним, водя по прилавку теплыми толстыми руками, безразличный ко всему Саша.

Жизнь снова открыла Мишке в эту минуту еще одну свою тайну.

Тайна заключалась опять в двухкопеечной монете. Дело в том, что продавщица дала Саше две копейки сдачи, а Мишке не дала ничего. Это невероятно его огорчило. И он стоял у прилавка, пораженный случившимся, оскорбленно глядя на продавщицу.

— Что же вы стоите? — спросила она.

— А сдачу? — спросил Мишка.

— Я же ему сдала.

— А мне?

— А тебе не полагается.

Как это не полагается? Саше полагается, а Мишке не полагается? Вот еще новость!

Мишка был предельно вежлив и терпелив.

— Может быть, вы думаете, — не спеша стал он объяснять, по обыкновению растягивая, напевая слова, — может быть, вы думаете, что мы с ним из одной семья? Так, пожалуйста, мы с Саней совсем из разных домов.

— Иди, не мешай работать, — сердито сказала продавщица. — Ишь какой!