Агния Кузнецова - Много на земле дорог

Дальнейшие события развивались, как пишут в приключенческих романах, с головокружительной быстротой.

Через несколько дней после встречи на даче Федор Павлович приехал к Вершининым. Его визит был неожиданным.

Иван Сергеевич сам открыл ему дверь, и в доме начался переполох. Вира, с непричесанными волосами, в халате и домашних туфлях, убежала в ванную. Тоня схватила веник и принялась подметать Вирину комнату. Наталья Степановна бросилась в спальню, чтобы наскоро припудриться, подкрасить губы и причесаться. А Иван Сергеевич прикинулся, что ничего не знал и не слышал о Берегове.

— Чем могу служить?.. Чем могу служить? — с невозмутимым спокойствием повторил он, после того как гость отрекомендовался.

Берегова такой прием не смутил. Он давно уже разгадал позицию отца Виры.

— Разрешите раздеться? — спросил он, расстегивая светло-серое пальто и вешая шляпу.

Иван Сергеевич, обезоруженный таким натиском, поспешно сказал:

— Пожалуйста!

В это время в прихожей появилась Наталья Степановна. Она радушно поздоровалась с Береговым, и все трое прошли в кабинет. Берегов сел на диван, а Вершинины разместились в креслах.

После короткого разговора о погоде, о здоровье, о международных событиях Берегов перешел к основной цели своего посещения.

— Уважаемые Наталья Степановна и Иван Сергеевич! — несколько торжественно начал Федор Павлович. — Я русский человек и уважаю старинные русские обычаи…

Наталья Степановна раскраснелась, а Иван Сергеевич насмешливо взглянул на гостя и отвел глаза.

— Не буду занимать вашего времени различными подходами, — продолжал Федор Павлович. — Скажу кратко: я решил жениться на вашей дочери…

— Вы решили! А она тоже решила? Или, быть может, это неважно? — перебил его Иван Сергеевич.

— Я хочу выслушать сначала слово родителей, а потом пригласить Виру и при вас поговорить с ней.

— Что-то это уж очень не по-современному! — сухо рассмеялся Иван Сергеевич и сразу стал серьезным. — Не напомнит ли такой союз картину «Неравный брак»?

— Что же делать! — с горькой наигранностью воскликнул Берегов. — Хотел бы я скинуть десятка два годков, да невозможно!

— Два мало! Вам, уважаемый, вероятно, за шестьдесят. Вы даже для Натальи Степановны староваты…

Берегов стал багровым. Он резко поднялся, но подавил гнев и спросил:

— Итак, каков же ваш ответ?

— В наше время родители не решают судьбы детей, — тоже поднимаясь, торопливо сказала Наталья Степановна, незаметно толкнув локтем мужа.

— Вира! — повысил голос Иван Сергеевич и тоже встал.

Теперь все трое стояли и напряженно поглядывали на дверь.

Дверь порывисто открылась и, шумя накрахмаленной юбкой, в комнату впорхнула душистая, разнаряженная Вира.

— Здравствуйте, Федор Павлович! Я рада, что вы наконец познакомились с папой. — Она протянула руку гостю и покосилась на отца. — Что это вы все стоите, точно память усопшего чтите?

— Почти так и есть, — с горечью сказал Иван Сергеевич.

— Что за неуместная шутка, Иван? — рассердилась Наталья Степановна.

Но Берегов сделал вид, что ничего не слышал.

— Вот профессор просит твоей руки и сердца. Как ты сама-то думаешь? — В голосе Ивана Сергеевича слышалась издевка.

Вира сделала изумленное лицо и чуть отступила к двери в нерешительности. Берегов почтительно склонился перед ней, с подчеркнутой учтивостью сказал:

— Жду вашего ответа, Вира. Надеюсь, что вы составите мое счастье.

Вира совсем не так представляла этот момент в своей жизни. Присутствие родителей было лишним. Все это казалось каким-то старомодным и немного смешным.

— Я вам отвечу через три дня, — вспыхнув, сказала Вира и, не попрощавшись, выбежала из комнаты.

— Смущена… растеряна… — сказал Берегов.

— Естественное состояние для девушки, — попыталась оправдать дочь Наталья Степановна.

Иван Сергеевич молчал.

Вскоре после этого разговора на городской квартире Берегова праздновали свадьбу.

В белом нейлоновом платье, в фате, с белыми цветами на распущенных волосах, Вира походила на прекрасную сказочную фею. От нее невозможно было оторвать глаз. Она сидела за столом рядом с Федором Павловичем. Он смотрел только на Виру, разговаривал только с ней, забывая про гостей. Если к нему обращались с вопросами, он отвечал нехотя, односложно.

Федор Павлович был счастлив, но в то же время мучительное беспокойство не покидало его. Не хуже окружающих он понимал то тревожное, что таила в себе разница в возрасте его и Виры.