Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Авинаш!

Дождь стучал по крыше и проникал в дом через окна. Манек пытался сложить выцветшую газету аккуратно по сгибу, но его руки дрожали, и она осталась лежать, скомканная, на его коленях. В комнате было душно. Он с трудом поднялся с кресла. Пахнувшая гнилью и плесенью газета соскользнула на пол. Манек вышел на крыльцо, жадно вдыхая свежий, пропитанный влагой воздух. Ветер ворвался в открытую дверь, упавшие листы газеты разлетелись по комнате, шторы вздулись. Манек закрыл дверь, потоптался на сыром крыльце, а потом шагнул под дождь, слезы струились по его лицу.

Одежда на нем вымокла за считаные секунды, мокрые волосы прилипли ко лбу. Манек обошел дом — спустился по склону на задний двор, прошел вперед и поднялся с другой стороны. Сквозь стену дождя были видны стальные тросы, удерживающие фундамент дома. Надежные тросы, они служили уже четвертому поколению. Но Манек мог поклясться, что за время его отсутствия дом немного съехал. Дом с суицидальными наклонностями , сказал бы Авинаш. Если так и дальше пойдет, и дом будет понемногу сползать еще и еще — в конце концов он разом сорвется с якорей и полетит стремительно вниз по склону. А что? Вполне вероятно. Сейчас все теряет опору, скользит и пропадает безвозвратно.

Манек пошел по дороге от городской площади, теперь он почти бежал. Он не замечал, что на него смотрят. Перед его глазами стояла фотография. Три сари, стянутые на хрупких шейках… Три сестры Авинаша… Ему нравилось кормить их в детстве, а они в шутку покусывали его пальцы. Бедные родители… Какой смысл в этой жизни? Где был в это время Бог, этот глупец? Он что, не видит разницы между добром и злом? Не имеет представления о простом равновесии? Если б Он управлял корпорацией, Его давно бы уволили за такие просчеты. Как Он позволил сотворить такое… со служанкой в Дубае, с тысячами сикхов, убитых в столице, с бедным таксистом, который не может снять кару?

Манек взглянул на небо. Прах отца, развеянный утром. Теперь он залит дождем, смыт навсегда. Эта мысль была невыносима — значит, не останется ничего… и мамы, не говоря обо всем остальном…

Он бежал по тропе, скользя и спотыкаясь, в надежде найти место, зеленое, полное счастья, спокойствия, где мог бы гулять отец, здоровый и уверенный в себе, положив руку на плечо сына.

Манека заносило в грязи, и, чтобы удержать равновесие, он широко развел руки. Теперь он испытывал то же отчаяние, что и отец, понимавший, что привычный мир рушится, долины теряют прежнюю красоту, леса исчезают. «Отец был прав, — думал он, — горы действительно умирают, а я был настолько глуп, что верил в вечность гор и неизменную молодость отца. Если б я серьезно поговорил с ним. Если б он позволил мне это».

А сейчас отцовский прах мокнет под холодным, проливным дождем. Манек побежал к тому месту, где утром опустошил коробку. Задыхаясь, он бежал, задерживаясь на тех местах, где утром останавливалась мать, но нигде не видел следов серого пепла. Тяжелое дыхание перешло в рыдания, он разгребал листья, отшвыривал ногой камни, отодвигал сломанные ветки.

Ничего. Он опоздал. Манек споткнулся и упал на колени, его руки увязли в грязи. Безжалостно лил дождь. Манек почувствовал, что не в силах подняться. Закрыв лицо грязными руками, он плакал, и плакал, и плакал.

Легко ступая по грязи, к Манеку приблизилась собака. Из-за шума дождя он не слышал как она подошла. Собака обнюхала его. Он вздрогнул и, почувствовав прикосновение к руке собачьей морды, отнял ладони от лица. Может, она из тех бродячих собак, которых подкармливал отец на крыльце? Манек погладил собаку, ощутив под рукой на боку гноящуюся рану. Интересно, сохранилась ли на полке под прилавком мазь, которой отец лечил бродячих собак?

Ливень пошел на убыль. Манек поднялся, вытер руки мокрой листвой и посмотрел в сторону гор. В тучах наметились просветы, в тумане кое-где проступила долина.

Дождь почти закончился, а он все стоял на одном месте. Прикосновение капель стало легким, как человеческое дыхание. Манек вернулся туда, где над обрывом росло одинокое дерево. Собака некоторое время тащилась за ним. Боль заставляла ее хромать, инфекция, возможно, проникла в кость. Манек подумал, что собаке осталось жить несколько недель, не больше. Кто теперь после смерти отца будет присматривать за ней?

На глазах снова выступили слезы. Он направился в сторону дома. После дождя образовалось множество ручейков; стекая с гор, они соединялись с большими потоками и питали стихийно возникавшие водопады. Завтра все зазеленеет, и в воздухе повеет свежестью. Манек представил, как эти сверкающие горные воды подхватят прах отца и исполнят его желание — они разнесут его повсюду, что не под силу рукам человеческим, но доступно мощным силам природы. Отец будет везде, неотделимый от мест, которые он так сильно любил.