Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Разочарование, предательство, радость, боль, надежда — все приходило к ней через эту дверь. Дина прислушалась — не раздастся ли звяканье цепочки Хозяина. Ни звука. И потом еще один — такой же тихий стук. Кто бы это ни был, он не хотел звонить. Дина приоткрыла дверь, держа ее на цепочке.

В просвете замаячил клочок седой бороды, и раздался голос:

— Сестра, впустите меня, пожалуйста! Если кто-то из конторы увидит, что я здесь, меня ждет наказание. К вам нельзя приходить!

Дина неохотно сняла цепочку и позволила Ибрагиму войти.

— Что все это значит? Почему вам нельзя приходить? Ведь вы сборщик ренты.

— Теперь уже нет. Домовладелец на прошлой неделе уволил меня. По его словам, я неаккуратно отношусь к собственности фирмы и испортил много папок. Он достал канцелярскую книгу, где было указано, что за сорок восемь лет службы я износил семь папок: одну кожаную, три клеенчатых и три пластиковых. Семь — это предел, сказал домовладелец. Семь папок — и тебя выгоняют.

— Какая несправедливость, — возмутилась Дина. — Вы всегда бережно относились к своим папкам — держали в чистоте, аккуратно открывали и закрывали. Разве ваша вина, что они покупают самые дешевые образцы, которые разваливаются через несколько лет.

— Ему был нужен повод, чтобы от меня избавиться. Я знаю настоящую причину.

— Что за причина?

Старик помолчал, словно прикидывал, стоит ли делиться с Диной своими соображениями, а потом вздохнул.

— Дело в том, что я не вкладываю прежнего пыла в свою работу. Теперь я не так жесток с жильцами. Не угрожаю им, не запугиваю. Нет во мне прежнего огня. И потому я стал не нужен.

— Ну так попробуйте быть тверже. Употребляйте соответствующие выражения или что-нибудь в этом роде.

Старик покачал головой.

— Когда азарт уходит, он больше не возвращается. Я утратил его здесь, в вашей квартире, сестра. Вы не помните? Это произошло несколько месяцев назад, когда я привел к вам бандитов. После того, что случилось, малый ребенок меня не испугается. И я благодарен Аллаху за это.

Дине припомнился ужас, который он навлек на них тем вечером, но зла уже не было — напротив, она почувствовала что-то вроде ответственности за судьбу Ибрагима.

— Вы не нашли другую работу?

— В моем возрасте? Кому я нужен?

— Тогда на что будете жить?

Мужчина стыдливо уставился в пол.

— Кое-кто из жильцов помогает. У меня появилось несколько друзей. Я стою у дома, и они дают… оказывают мне помощь. Но не в этом дело, сестра, я пришел по другой причине. Хочу предупредить — домовладелец готовит вам подлость. Вы в опасности.

— Я не боюсь этого негодяя. Мы под защитой Хозяина Нищих.

— Но, сестра, его уже нет.

— Что вы такое говорите? Вы в своем уме?

— Его убили вчера. Я как раз стоял у дома и все видел. Это было ужасно. — Ибрагим затрясся и покачнулся. Дина усадила его на стул.

— Теперь сделайте глубокий вдох и все расскажите, — сказала она.

Ибрагим глубоко вдохнул.

— Вчера утром я стоял с железной банкой у ворот, ожидая помощи от жильцов — от друзей, я хотел сказать. Все произошло на моих глазах. В полиции сказали, что я главный свидетель, и забрали в участок, чтобы снять показания. Я просидел там до вечера, отвечая на вопросы.

— Кто убил Хозяина?

Ибрагим сделал еще один глубокий вдох.

— Какой-то доходяга. Он прятался у ворот за каменной колонной. Увидев Хозяина, он прыгнул на него со спины, повалил и хотел пырнуть ножом. Но от слабости не смог нанести сильный удар — нож даже не вошел в тело. Любой увернулся бы от такого хиляка.

— Но почему тогда этого не сделал Хозяин?

— Это был не его день.

Хозяин нес с собой набитый монетами кейс, прикрепленный цепочкой к запястью — он только что обошел своих нищих. Тяжесть монет не давала подняться, одна рука была неподвижна — он оказался в западне. Свободной рукой он отбивался как мог, молотил ногами, но худосочный убийца, оседлав его спину, методично делал свое дело, пытаясь пробить одежду и кожу, войти в плоть и пронзить сердце.

— Поначалу все выглядело даже забавно. Доходяга словно играл с пластиковым ножиком и надувной игрушкой. Но время было на его стороне, и в конце концов Хозяин затих. Тот, кто жил за счет крох, что подают беззащитным калекам, погиб под тяжестью милостыни. Вот так, сестра, иногда и в нашем мире торжествует справедливость.

Дине припомнились нищие, много нищих на похоронах Шанкара. Да, теперь они свободны. Но какая им польза от этой свободы? Разбросанным по жалким городским тротуарам, осиротевшим, лишенным опеки — не было ли им лучше под присмотром Хозяина?