Рохинтон Мистри - Хрупкое равновесие

Возможно, из-за присутствия в квартире Дины, да еще в столь необычное время, Рустам открывал все новые изъяны в своем быту.

— После смерти родителей я избавился от многих вещей. Понимаешь, они словно сеяли беспорядок, и я решил жить как садху [20] Садху (инд.) — аскет. , оставив скрипку в качестве единственного компаньона. Словом, для подавления страстей вместо ложа из доски с гвоздями — визг кишечной струны.

— А что, струны правда делают из кошачьих кишок?

— В далеком прошлом — да. А еще раньше скрипачам самим приходилось выходить на охоту за струнами. Тогда ведь не было музыкальных магазинов вроде «Л.М. Фуртадо» или «Годин энд Компани». Во всех консерваториях Европы студентов обучали не только музыке, но и извлечению внутренностей у животных.

— Не говори такие ужасы с самого утра, — пожурила молодого мужа Дина, которой на самом деле нравились его чудачества.

— Но теперь я обрел прекрасного ангела, и время садху кануло в прошлое. Да и скрипка может отдохнуть.

— Я люблю слушать, как ты играешь. Тебе надо больше практиковаться.

— Ты шутишь? У меня звук хуже, чем у того типа, что играл на прошлой неделе в «Паткар-Холл». А он играл так, будто у него резонаторные отверстия засорились.

— Звучит как-то не очень.

Дина скорчила гримасу, и Рустам засмеялся.

— Звучит неблагозвучно, но ничего не поделаешь. Хочешь, я тебе их покажу? — Он снял с буфета футляр со скрипкой. — Видишь, на верхней деке два отверстия?

— Да, похоже на бегло написанную «f». — Дина провела пальцем по изгибам эфы и нежно тронула струны. — Сыграй что-нибудь, раз ты ее снял.

Рустам закрыл футляр, слегка приподнялся на цыпочки и задвинул его на буфет: «Играть, играть, — говорили отец и мать».

Взяв руку Дины, он прижал ее к губам.

— Жаль, что я не оставил родительскую двуспальную кровать. — И робко ее спросил: — Тебе было удобно ночью?

— Да, — ответила Дина и покраснела при воспоминании, как они лежали, тесно прижавшись друг к другу на односпальной кровати.

После завтрака из омлета и тостов Рустам открыл входную дверь и сказал, что у него есть для нее сюрприз.

— Вчера было темно, и я не показал тебе.

— Что это?

— Выйди наружу.

На двери в солнечном свете поблескивала латунная табличка «Мистер и миссис Рустам К. Далал». Он так и засветился от доставленной ей радости.

— Я прикрутил ее позавчера.

— Смотрится красиво.

— Изменить имя на табличке нетрудно, сложнее изменить его на договоре об аренде.

— О чем это ты?

— Квартира арендована на имя отца, хотя его нет в живых уже девять лет. Владелец надеется, что я проявлю нетерпение и заплачу деньги, чтобы перевести квартиру на свое имя. Он давно намекает.

— А ты собираешься?

— Конечно, нет. Владелец ничего не может сделать, нас охраняет закон об аренде. Неважно, на чье имя оформлен договор. Ты как моя жена тоже можешь здесь жить. Даже если я завтра умру.

— Рустам! Не говори так!

Он рассмеялся.

— Когда приходят за арендной платой с договором на имя отца, меня иногда так и подмывает сказать, чтоб обращались на небеса. Жилец живет теперь по новому адресу.

Дина положила голову ему на плечо.

— Для меня небеса здесь, в этой квартире.

Рустам крепко ее обнял.

— И для меня. — Он почистил рукавом табличку, отчего она заблестела еще ярче. Пока супруги ею любовались, к дому подкатили две ручные тележки с вещами от Шрофов.

Сначала Нусван заказал грузовик, потому что Дина просила брата отдать ей большой отцовский гардероб, отделанный палисандровым деревом с резьбой в виде солнца с лучами и цветов. Она сказала, что ничего другого ей не надо. Нусван поначалу вроде не возражал, но потом передумал. По его словам, гардероб сильно пострадает при вталкивании в узкую дверь квартиры Рустама, и царапины омрачат память об отце. Кроме того, огромный шкаф будет странно смотреться в крошечной квартирке.

Поэтому он отдал сестре другой шкаф — меньше и проще, письменный стол и две односпальные кровати. Привезли также большой ящик с кухонной утварью, собранной Руби после осторожных выспрашиваний, насколько хорошо оборудована кухня Рустама. Чтобы было с чего начать вести хозяйство, она положила в него кастрюли, сковородки, плитку, столовые приборы, разделочную доску и скалку.

Тележки разгрузили и поставили вместе парные кровати. Один из рабочих предложил купить у них старую — односпальную. Рустам уступил ему кровать за тридцать рупий, а второму рабочему матрас — за десять.