Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

На камнях происходит съем: среди художественно разложенных пенсионеров гуляют молодые ебливые хохлы. Время от времени они находят себе пару и заползают куда-нибудь в щель.

Лично я уже ни в какую щель не хочу. Я хочу есть. Добравшись до жилья, я вижу под навесом хозяйку, бутылку водки и соседку. Они азартно спорят на неожиданно умные темы. Физическая терминология перемежается отборным матом.

На террасе дядя Фестер одобрительно разглядывает польский порножурнал.

— А кто у нас Катя по образованию?

— Говорит, что закончила музыкальное училище.

— А почему она сейчас сидит под брезентом, пьет с соседкой водку и со знанием дела рассуждает о сопромате? Разве в программу музыкального училища входит сопромат?!

— Ну, может, она там обучалась по классу кувалды. Пойдем жрать, темнеет уже.

Знаменитое симеизское кафе «Ежи» по сути является гей-клубом. Я осматриваюсь по сторонам.

— Судя по контингенту, клофелин здесь льют даже в суп.

— Суп поэтому такой дорогой? — дядю Фестера из равновесия не может вывести ничего.

Ожидающий оплаты вполне московского по сумме счета официант наманикюрен и игрив. Пока дядя Фестер роется в бумажнике, я разглядываю официантовы белые сандалики, белые носки, белые штанишки, белую майку...

— Самка белого мотылька у открытого кошелька, — пою я неприятным голосом на мотив известной песни Меладзе.

Соседние столы грохают хохотом.

...Ночь в сентябрьских горах наступает внезапно — в семь вечера абсолютно темно. Предупрежденные о внезапных нападениях в кустах, мы ходим колонной по восемь человек и с битой. От нас шарахаются. Следующим вечером в кафе за столом напротив сидит троица странного вида. Пожилой юноша гримасничает, поглядывая на нас, девица в спортивном костюме задумчива, парень диковатого вида жрет салат так, как будто это последняя еда в его жизни. Мы подзываем официанта.

— Скажите, а что за контингент в этом кафе?

— Ну... разный контингент.

— Юноша, скажите прямо: дядя за тем столом нас снимает, или у него нервный тик?

Оба предположения неверны: дядя заманивает меня за стол, и выясняется, что вся компания желает побеседовать о гомосексуализме.

— Вам лекцию, или как? — вздыхаю я.

— Лекцию, лекцию! — задумчивая девица оживляется и достает косяк. — Я люблю лекции!

— Хорошо. На данный момент конвенционна полиэтиологическая теория гомосексуальности...

Через пять минут аудитория просит пощады и щедро наливает мне водки — чтоб заткнулся. Диковатый парень, оказавшийся местным грузчиком, отзывает меня в сторонку, и жарко шепчет:

— Слушай, сто баксов, и все будет!

— Что будет, деточка? — я настроен благодушно.

— Будет все. Ну ладно, пятьдесят!

— Парень, я могу дать тебе двадцать гривен. Просто так. Больше ты все равно не стоишь.

— Хорошо, пусть будет двадцать. Но надо купить две бутылки пива и пельменей.

Я заинтригован (эротические игры с пельменями? Открытие пивных бутылок задницей?), и, купив все необходимое, мы оказываемся в соседней халупе. Пельмени и пиво достаются грузчиковой сестре, а сам грузчик честно отрабатывает ядовито-розовую купюру. На выходе я спотыкаюсь о сестру грузчика. Она уныло пьет пиво в кустах, закусывая пельменями из кастрюльки.

...Две недели слились в одну большую пьяную оргию. Пора уезжать, поскольку мы больше не можем столько пить, а при виде очередной белки у нас начинаются нервные судороги.

— Ну, какой сувенир мы привезем домашним из Симеиза? — Дядя Фестер помахивает в воздухе битой.

— Сдадим анализы — узнаем, — отвечает Гоша.

И в самом деле, везти оттуда нечего. Не белку же? Но в день отъезда проблема решается сама собой: возле «Ежей» добрый мальчик из антиспидовской организации раздает всем желающим гандончики и тюбики со смазкой, а также буклет про анальный секс с картинками в болотных тонах. Привезти в качестве крымского сувенира банку смазки — это очень сильный сюжетный ход, и мы набиваем полные карманы.

Мы уезжаем. В Симеизе начинаются дожди. Хозяйка выходит нас проводить:

— Вы мои хорошие, вы мои сладкие. Со всеми ли я попрощалась? Раз, два, три, четыре, семь... А где эта плешивая блядь с битой, которая орала в ночи «суки, мыться по одиночке!»

—... А когда мы приедем, Алмат напишет повесть «Дуры в горах», — Женечка прыгает на заднем сиденье.

— Угу. В финале, на подъезде к Москве, все герои превратятся в огромных облезлых белок, до смерти напугают инспектора ГИБДД и уйдут жить в Филевский парк.