Ким Ёнха - Никто не узнает…

— Понятно.

— Она видела, что я люблю смотреть викторины по телевизору, и как-то предложила мне самой принять участие. Она сама подала заявку. Удивительно, но меня это заинтересовало. На отборочный тур монахиня меня привела, а дальше я могла уже ездить сама.

Вошла домработница и спросила, не нужно ли нам ещё чего-нибудь. Ыни поблагодарила её и сказала, что она может ехать домой.

— Купи мне завтра, пожалуйста, «сама знаешь что».

Мне стало любопытно, но домработница ответила, что обязательно купит, придёт утром пораньше, и ушла. Ыни проводила её, о чём-то ещё поговорив на прощание, а я в это время разглядывал кабинет. В центре на стеллажах стояла 27-томная энциклопедия корейской культуры, изданная Академией корееведения. Кабинет Ыни больше походил на кабинет профессора, а не студентки двадцати четырёх лет. Ыни вернулась и села на стул для чтения, похожий на сплющенную букву S, было видно, насколько он удобен, и мне захотелось самому посидеть на нём.

— В этом кабинете только специальная и научная литература. Здесь мало интересного. Художественная литература в соседней комнате. Знаешь что…

— Что?

— Скажи, о чём ты мечтаешь?

— Мечтаю? Ну, не знаю…

— Ты же скоро закончишь университет, что ты думаешь делать дальше?

— Сначала пойду в армию на альтернативную службу.

— Почему на альтернативную?

— В следующем году призыв. У меня проблемы со спиной. А вообще-то моя мечта…

— Победы в викторинах? — Ыни подсмеивалась надо мной.

— Нет. Работа в книгоиндустрии. Хочу стать литературным критиком.

— Книжным обозревателем?

— Да. Хорошая профессия. Я смогу много читать и записывать свои мнения о прочитанных книгах. Издательства будут бесплатно снабжать меня книжными новинками.

Ыни как-то странно глянула на меня.

— Эй, Чон Донгук! Оказывается, ты милый.

— Почему ты так решила?

— Ты…

— Что?

Ыни выпрямилась на стуле. Я невольно сделал шаг назад.

— Хочешь жить у меня?

— Что ты сказала?

— По ночам тут страшно. Когда домработница уходит, мне становится не по себе.

— Понимаю.

— Хочешь пожить у меня, пока будешь служить в армии? Ты сможешь тут читать, сидеть в интернете, общаться со мной.

— Не знаю, как к этому отнесётся мать.

— Всё ясно. Тогда не надо.

Ыни обиженно отвернулась и вышла из кабинета. Не зная, что предпринять, я двинулся за ней.

— Ыни!

— Что?

Не глядя на меня, она опустилась на диван и включила телевизор. Мне было неловко.

— Прости.

— За что?

— Твоё предложение слишком неожиданно.

Ыни выключила звук. Затем решительно произнесла:

— Вот что я поняла в шестнадцать лет: если хочешь что-нибудь сделать, сделай это сейчас, не откладывая, иначе будешь жалеть. Мой отец был слишком предусмотрительным.

Переход от решительности к слезам был мгновенным, она заплакала.

— Не плачь, Ыни.

Я сел на диван и попытался её утешить. Но я не знал, как это сделать. Я ни разу никого не утешал, и этого вопроса не было в списке «Ты пробовал?»

— Это и есть жизнь, даже такой предусмотрительный человек, каким был мой отец, не мог знать, что случится в следующее мгновение. Тебе этого не понять!

Её слова показались мне несправедливыми, но я промолчал. Она всхлипывала и вытирала рукой слёзы.

— Будь другом, принеси салфетки.

— Где они?

— Вон там.

Коробка с салфетками стояла на китайской консоли в десяти шагах от меня. Ыни вытащила салфетку, высморкалась, скомкала и бросила на пол. Её слёзы высохли, и она стала дышать ровнее. С виду спокойная, она уставилась в молчащий телевизор. Мы сидели рядом на диване, очень близко друг к другу. Мне даже показалось, что слишком близко.

— Ты как река Соянган, — сказала Ыни, — нет, не река, ты плотина… — Ыни, улыбаясь, расстегивала пуговицы на блузке. В вырезе показалась её смуглая, как у матери, грудь. Меня это возбуждало.

— Тебе не жарко?

Она вела себя как героиня старой мелодрамы, такой, какие показывают по телевизору, чтобы выполнить квоты на демонстрацию корейских фильмов. Но, оказывается, такие вещи действуют. В моём мозгу раздался звонок из службы по контролю за наводнениями: «Скорее спускай воду! Немедленно! Иначе плотину прорвёт!» Ыни встала на колени на диване и повернулась ко мне. Её грудь была видна полностью. Медленно она поползла ко мне. Я неожиданно вспомнил те сплетни, которые рассказывали знакомые. Но внутри меня так трезвонила служба по контролю за наводнениями: «Открой плотину, придурок!» — что я стал совершенно беспомощным. Я протянул руки и обнял её. Она выгнулась мне навстречу. Её грудь коснулась моих губ, и я уткнулся лицом в ложбинку, в эту таинственную выемку. От неё сладко пахло. Она обняла меня и провела рукой по волосам: