Эльвира Барякина - Заговор молчания

— Вот, теперь можешь быть спокойна за свое здоровье, — довольно сказала Света. — Тепло будет — ни одна простуда не прицепится.

— А также ни один парень, — вздохнула Марика. — Все девчонки будут крутить в колхозе любовь, а я буду крутить завязки от ватных штанов.

— А тебе срочно надо, чтобы все мужчины попадали к твоим ногам?

— Думаешь, в меня нельзя влюбиться?!

— В тебя? Ну, разве что с первого взгляда. Пока получше не узнаешь.

Марика всю жизнь была избалована мужским вниманием. Вокруг нее постоянно вертелись мальчишки: в деревне, куда ее отправляли на каникулы, они гонялись за ней, чтобы поцеловать; во дворе у нее был персональный «жених» Гоша Тимофеев; в школе — еще куча приятелей. «Гулянье» с ней было столь же престижно и почетно, как обладание магнитофоном, мотоциклом и дядей — капитаном дальнего плавания.

Марика никогда особо не старалась быть популярной. Это выходило как бы само собой — естественно и без надрыва. Более того, в качестве эксперимента она иногда позволяла себе побыть стервой — просто для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Но и хлопанье дверьми и страстные разборки с кавалерами шли ей на пользу. Ее считали «знающей себе цену».

Единственным человеком, который не спешил круглосуточно восхищаться Марикиной красотой и умом, была Света. В отличие от младшей сестры она никогда не придавала особого значения нарядам и посиделкам с гитарой, считая их бесполезной тратой времени.

— Принцесса подъездного значения, — подтрунивала она над Марикой. — Кому ты пытаешься пускать пыль в глаза?

— Всем! — кипятилась та. — У тебя, между прочим, никогда в жизни не было столько женихов!

— О, господи, как я несчастна, что за мной не ухаживает ни один малолетний пэтэушник! Ведь мы могли бы с ним до рассвета торчать на лестничной площадке, плевать на пол и писать на стенах матерные слова!

Вольно или невольно Марика заражалась ее скептицизмом по поводу своих кавалеров. Света была для нее как Америка, которую нужно было догнать, перегнать и удивить. И если сестра насмешливо воротила нос от Марикиных достижений, то, значит, они действительно ничего не стоили.

Окружающие с детства воспринимали Свету всерьез: никто из ее ровесниц не перечитал столько книжек, никто не мог похвастаться таким количеством пятерок в дневнике, никого, кроме нее, не посылали во всесоюзный пионерлагерь «Артек». И Марика со всеми своими мальчиками терялась в лучах ее славы, как свет настольной лампы среди яркого дня.

«Вот вырастешь как Света, возьму тебя на рыбалку», — обещал Марике дедушка.

«Бери пример со Светланы — она никогда не раскидывает свои игрушки», — говорила мама.

«Золотой ребенок! — восхищались гости. — Читает, учит уроки, родителям не мешает… Сразу видно: далеко пойдет».

А другой ребенок (только что скакавший по дивану и с хохотом валившийся на гостей) стоял в дверях и молча дул губы. Им-то восхищались только как «хорошенькой девочкой». А Света была еще и «умненькой».

Как только старшая сестра поступила в МГУ, Марика тут же собрала вещички и поехала смотреть, как она там устроилась. До этого ей никогда не приходилось быть в Москве. Огромные проспекты, высотные здания, правительственные кортежи, несущиеся по улицам, — все это произвело на нее неизгладимое впечатление. Марика ходила по улицам с округлившимися от восторга глазами и все повторяла: «Хочу тут жить! Хочу тут жить!» Это был новый, блистательный и роскошный мир.

По правде говоря, родители не были особо счастливы, когда Марика объявила им, что тоже собирается на учебу в Москву. За Свету они были спокойны — она была разумным и трезвомыслящим человеком. А вот младшая дочь с ее буйным темпераментом и импульсивностью вполне могла ввязаться в какую-нибудь историю.

Но Марику уже было не остановить. Слишком сильно она хотела новых событий, новых горизонтов и новых знакомств.

Первым московским разочарованием стала для нее студенческая бедность. В Горьком ей совершенно не нужно было задумываться о пропитании и о карманных деньгах. А здесь, в Москве, ежемесячная стипендия и присланные из дома шестьдесят рублей разлетались в считанные дни.

Но самое досадное заключалось даже не в этом. Привыкшая к повышенному вниманию к своей персоне, Марика с удивлением обнаружила, что Москва вовсе не собирается носить ее на руках просто за красивые глаза. Здесь было полным-полно хорошеньких длинноногих девочек, жаждущих успеха.